"Эва Качиркова. Предсказание прошлого " - читать интересную книгу автора

окно. Вопреки ожиданию, там не было внутренних решеток. Я вернулся обратно и
на всякий случай нажал на дверную ручку. Дверь открылась. Такие прочные
окованные двери обычно ведут в котельную. Узкая лесенка круто подымалась
наверх. Я непроизвольно обтер босые ступни о штанины и начал подниматься.
Через несколько ступенек лестница резко сворачивала и вела дальше еще к
одной двери, распахнутой настежь. По мере подъема взгляду открывалось тесное
помещение с деревянным полом, шириною не больше метра, - скорее всего,
какой-нибудь чулан, где хранят старый хлам.
Поднявшись на последнюю ступеньку, я огляделся и замер. Какое там
старый хлам! Правда, немало людей, в особенности женщины, именно так
пренебрежительно назвали бы предметы, заполнявшие полки вдоль стен и
огромный стол, занимавший две трети помещения. Но у большинства мужчин от
трех до девяноста лет сердце, как сейчас у меня, запрыгало бы от восторга.
Здесь стояли модели судов от исторических кораблей до самых
наисовременнейших. Выполненные с абсолютной точностью до последней детали,
крошечные и огромные, вплоть до метрового авианосца. Модели боевой техники:
танки, бронетранспортеры, пушки, которыми командовал Наполеон еще в бытность
свою артиллерийским офицером, и реактивные установки времен второй мировой
войны. Величественные монстры "фау", у которых все линии рассчитаны на
увеличение скорости, каждая в пестром камуфляже своего "стойла", со всеми
полагающимися маркировками. И целые эскадрильи самолетов.
Это не были серийные изделия. Некоторые модели представляли собой
точные копии заграничного производства, рассчитанные на коллекционеров; если
я не ошибаюсь, такие и на Западе стоят дорого. Тот, кто все это здесь
собрал, должно быть, потратил уйму денег и годы жизни.
Я осторожно прикасался к этим волшебным игрушкам для взрослых и вдыхал
воздух, пропитанный синтетическим клеем, нитролаком и еще чем-то, вроде бы
хорошо мне знакомым. Я не стал гадать, что это за запах. Восхищенно смотрел
я на огромный стол, где сверкала рельефная карта железнодорожного узла с
электропоездами, вокзалом, туннелями, эстакадами, охраняемыми переездами,
сигналами и стрелками с дистанционным управлением.
Вот это был шедевр! Здесь же разместился экзотический пейзаж со стадами
и пастухами в широких сомбреро. Не в силах оторвать глаз, я ходил вокруг
стола. И с трудом удерживался, чтобы не нажать на помещенную в углу стола
кнопку панели управления.
Наконец мое внимание отвлекла картина, висевшая на стене у окна. Нет,
не какая-нибудь уместная здесь гравюра, изображающая, скажем, морской бой,
динамичная, навевающая ужас. Другая, совсем неподходящая.
Над длинным рабочим пультом, установленным под тем самым распахнутым
окном, висела написанная маслом картина - два желтушных и три синюшных
цветка на фоне цвета фекалий. Такой опус, будь он повешен над обеденным
столом, весьма способствовал бы умеренности в еде. И тем не менее почти что
под ней, рядом с будильником и деталями какой-то недостроенной модели, стоял
стакан молока и надкушенный кусок хлеба с маслом.
Из сказочного мира игрушек я вернулся в действительность. Протиснувшись
узким проходом между столом и полками, решил выглянуть в окно - ведь кто-то
оставил здесь недоеденный завтрак! Странно, что мы не встретились с ним в
саду.
Встретиться с ним я не мог. Он лежал, скорчившись, на дощатом полу под
столом. Виднелись лишь грудь и желтое лицо с сине-фиолетовыми, как те цветы