"Эва Качиркова. Предсказание прошлого " - читать интересную книгу автора

во рту у меня был привкус, словно я глотнул из лохани, где буфетчик
ополаскивал пивные кружки. Спать не хотелось. Я вспоминал другие ночи, те,
когда, вернувшись с учений, падал от усталости, но все-таки не один ложился
в супружескую постель в спальне премиленькой виллы на окраине Када-ни.
Вспоминал знойные летние ночи, столь похожие и непохожие на сегодняшнюю,
когда пятнадцать лет назад я гулял по берегу Огры с девушкой, изящной и
нежной, как дымка, поднимающаяся на рассвете над речной гладью. Вспоминал те
долгие, мучительные ночи, когда из всей крепко спящей роты я один
бодрствовал. И ту первую ночь, когда, явившись без предупреждения, нашел дом
пустым. Вспоминал полуночные ссоры, слезы, примирения.
Вспоминались мне бесконечные ночные разговоры, во время которых я
позволял убедить себя, что сам во всем виноват, ибо я - полный ноль, и
никакого во мне честолюбия, что не думаю о будущем (в те времена еще о нашем
общем будущем). И то утро, когда я наконец сдался, побежденный неумолчным
менторским голосом жены-учительницы. Всплыли в памяти ночи, проведенные над
учебниками, и бесчисленные чашки черного кофе. Вновь воскрес и тот вечер на
пражском Главном вокзале, Пепа Каминек в форме младшего сержанта, бдительно
следящий, чтобы я все-таки сел в скорый поезд на Жилин.
- Подумаешь, позор для части, - говорил он мне тогда. - Завалите
экзамены - бросайте армию и подавайтесь к нам на стройку. Чинов и званий
там, конечно, не дождешься, зато деньжата будут водиться. И на жену вашу
хватит.
Я подозрительно глянул на Пепу. Не следовало ему так говорить. Едва он,
помахав мне рукой в последний раз, отвернулся, я выскочил из уже
тронувшегося поезда и помчался на другой вокзал. В Кадани я был после
полуночи. Жена моя явилась домой только через два дня. Раньше она меня не
ждала.
Вспоминалась вереница ночей, проведенных в разных гарнизонах. Хотя и не
всегда я коротал их один, эти более чем десять лет сливались в сплошную
туманность без единой ясной звездочки. Наконец возник в памяти и тот поздний
рассвет, когда Влтава была мутной, как глаза утопленника, а я стоял на
понтоне под пролетом моста. Я будто вновь услышал чей-то крик, треск
металла, ощутил сокрушительный удар, секунду ослепляющей боли, а потом -
тьма, бесконечная ночь беспамятства, когда я балансировал на краешке той
самой длинной из всех ночей, которая однажды ждет каждого из нас.
Снова меня обступают белые ночи, проведенные в палате стршешовицкой
больницы, где двери открывались и закрывались для других пациентов, а я
лежал пластом в гипсовом саркофаге и не знал, встану ли еще когда. А если и
встану - что дальше?... Моя жена (она все еще была моей женой) эти двери ни
разу не открыла. Зато однажды в них появился инженер Йозеф Каминек, главный
прораб стройки, соседствующей с тем злосчастным, предназначенным на слом
мостом. Вот потому-то я и нахожусь здесь сегодняшней ночью. Этот на редкость
сообразительный паренек смекнул, что пострадавшего офицера зовут точно так
же, как его бывшего командира. А еще я оказался здесь и потому, что Йозеф
кроме головы наделен кое-чем на сегодня довольно редкостным. Сердцем.
Я вспоминал все это, а может, и видел во сне. Спал, и мне снились
тяжелые сны, по сравнению с прошлым они были, правда, розовыми видениями.
Снился беловолосый человечек в мексиканском сомбреро, в котором я его
никогда не видел, галопирующий верхом по бесконечной пустыне, какой я вообще
никогда не увижу. Взмокший от пота, терзаемый жаждой, со скрипящим на зубах