"Алоиз Качановский. Три трупа и фиолетовый кот, или роскошный денек [D]" - читать интересную книгу автора

труп черной наверх в квартиру и инсценировала самоубийство. Она заметила
Гильдегарду на лестнице и решила использовать ее в роли свидетеля. Потом
положила на край шкафа что-то тяжелое, привязала к этому шнурок и вышла из
квартиры, зажав конец шнурка в руке. Когда убедилась, что Гильдегарда
видит ее, она потянула за шнурок, раздался грохот, так как этот предмет
свалился со шкафа. Майка вернулась в квартиру, отвязала шнурок, положила
тяжелый предмет на свое место и снова вышла. Ведь Гильдегарда сказала, что
этот отзвук был слишком тихим для выстрела. Ну и действительно, потому что
это совсем не было выстрелом. Так думает Франк.
- А зачем госпожа Поляк стала бы спасать вас? Впрочем, в любом случае, она
даст показания, что застала черную еще живой.
- Показания она даст, но ей не поверят. Видишь ли, Пумс, этой ночью я
совершил одну глупость: спьяну я объяснился Майке. Это слышал Франк, и
слышали соседи, которые были там с нами, Я сделал это в бесчувственном
состоянии и черт знает зачем. Но суд решит, что нас, действительно, что-то
связывало. А свидетельство невесты не будет иметь для суда никакой цены.
- Ну тогда поверят кельнерше. С ней-то вы, надеюсь, не обручались? -
спрашивает Пумс.
- Нет. Ну а чем это поможет?
- Кельнерша признает, что черная вышла из бара только после девяти, а вы в
это время были уже у господина Шмидта.
- Кельнерша не сможет точно назвать время. Черная звонила около половины
девятого, это мы знаем. Потом она ела что-то в баре, но недоела, а
поднялась наверх. Все вместе - от разговора по телефону до того момента,
когда она покинула бар, - могло длиться не больше пятнадцати минут.
Возможно, черная уже была в канцелярии, когда я выходил из дома. Это мало
правдоподобно, но все-таки возможно.
- А, все равно! Самое главное, что это не вы ее убили. Готова дать голову
на отсечение, - говорит Пумс.
- Но это не будет доказательством, - говорю я. - И все же я благодарен
тебе за хорошее отношение. Ты славная девчонка, и я прощаю тебе то, что ты
грохнула шедевр Торвальдсена, - говорю я, указывая на опустевшую этажерку.
- Кановы, - поправляет Ванда, - меня смущает одна вещь: если черная
ожидала тебя в канцелярии и в течение какого-то времени была здесь одна,
каким образом она не заметила рукопись на этом кресле и не забрала ее,
ведь она бы ее легко узнала.
- Да она просто не обратила внимания, - говорю я. - Она смотрела на
рукопись, не замечая ее, как все мы не замечали несколько лет. Она была
уверена, что рукопись находится в сейфе, и черной даже в голову не
приходило высматривать ее где-то здесь, на кресле.
- А черная действительно не совершала самоубийства? - спрашивает Ванда. -
Может быть, Майка все-таки права? В конечном счете можно как-то выстрелить
себе в спину, правда?
- А какого черта она стала бы стрелять себе в спину?
- Что ты будешь делать со всем этим, Монти?
- Позвоню сейчас Роберту, пускай он ломает, голову. Пумс, выйди на балкон
и посмотри - этот полицейский еще прогуливается внизу.
Пумс выходит на балкон и через минуту возвращается.
- Его не видно, но, может быть, он под навесом? Зато я видела кельнершу,
минуту назад она вошла в бар.