"Алоиз Качановский. Три трупа и фиолетовый кот, или роскошный денек [D]" - читать интересную книгу авторатруп черной наверх в квартиру и инсценировала самоубийство. Она заметила
Гильдегарду на лестнице и решила использовать ее в роли свидетеля. Потом положила на край шкафа что-то тяжелое, привязала к этому шнурок и вышла из квартиры, зажав конец шнурка в руке. Когда убедилась, что Гильдегарда видит ее, она потянула за шнурок, раздался грохот, так как этот предмет свалился со шкафа. Майка вернулась в квартиру, отвязала шнурок, положила тяжелый предмет на свое место и снова вышла. Ведь Гильдегарда сказала, что этот отзвук был слишком тихим для выстрела. Ну и действительно, потому что это совсем не было выстрелом. Так думает Франк. - А зачем госпожа Поляк стала бы спасать вас? Впрочем, в любом случае, она даст показания, что застала черную еще живой. - Показания она даст, но ей не поверят. Видишь ли, Пумс, этой ночью я совершил одну глупость: спьяну я объяснился Майке. Это слышал Франк, и слышали соседи, которые были там с нами, Я сделал это в бесчувственном состоянии и черт знает зачем. Но суд решит, что нас, действительно, что-то связывало. А свидетельство невесты не будет иметь для суда никакой цены. - Ну тогда поверят кельнерше. С ней-то вы, надеюсь, не обручались? - спрашивает Пумс. - Нет. Ну а чем это поможет? - Кельнерша признает, что черная вышла из бара только после девяти, а вы в это время были уже у господина Шмидта. - Кельнерша не сможет точно назвать время. Черная звонила около половины девятого, это мы знаем. Потом она ела что-то в баре, но недоела, а поднялась наверх. Все вместе - от разговора по телефону до того момента, когда она покинула бар, - могло длиться не больше пятнадцати минут. правдоподобно, но все-таки возможно. - А, все равно! Самое главное, что это не вы ее убили. Готова дать голову на отсечение, - говорит Пумс. - Но это не будет доказательством, - говорю я. - И все же я благодарен тебе за хорошее отношение. Ты славная девчонка, и я прощаю тебе то, что ты грохнула шедевр Торвальдсена, - говорю я, указывая на опустевшую этажерку. - Кановы, - поправляет Ванда, - меня смущает одна вещь: если черная ожидала тебя в канцелярии и в течение какого-то времени была здесь одна, каким образом она не заметила рукопись на этом кресле и не забрала ее, ведь она бы ее легко узнала. - Да она просто не обратила внимания, - говорю я. - Она смотрела на рукопись, не замечая ее, как все мы не замечали несколько лет. Она была уверена, что рукопись находится в сейфе, и черной даже в голову не приходило высматривать ее где-то здесь, на кресле. - А черная действительно не совершала самоубийства? - спрашивает Ванда. - Может быть, Майка все-таки права? В конечном счете можно как-то выстрелить себе в спину, правда? - А какого черта она стала бы стрелять себе в спину? - Что ты будешь делать со всем этим, Монти? - Позвоню сейчас Роберту, пускай он ломает, голову. Пумс, выйди на балкон и посмотри - этот полицейский еще прогуливается внизу. Пумс выходит на балкон и через минуту возвращается. - Его не видно, но, может быть, он под навесом? Зато я видела кельнершу, минуту назад она вошла в бар. |
|
|