"Алоиз Качановский. Три трупа и фиолетовый кот, или роскошный денек [D]" - читать интересную книгу автора

у повести Густава?
- Допустим, что я действительно не знаю этой концовки, ну и что из этого
следует? - спрашиваю я.
- Очень многое. Прежде всего, алиби, которое составит тебе Густав, теряет
всякую ценность. Ты не слышал концовки повести, потому что тебя в это
время не было в комнате.
- Вздор! Густав подтвердит, что я не выходил, да и зачем мне было выходить?
- Чтобы напиться, - говорит Франк, - повести Густава невозможно слушать на
трезвую голову, это ясно. Густав так разворковался, что забыл обо всем на
свете. Тебе все это страшно наскучило, и в определенный момент ты
потихоньку встал и выскользнул в канцелярию, где держал бутылку. Когда ты
был в канцелярии, позвонила черная, потому что она звонила все-таки в
канцелярию. Ты поговорил с нею по телефону и попросил ее прийти через
пятнадцать минут, пообещав, что подойдешь туда сам. После этого ты
вернулся наверх в квартиру, где Густав закончил чтение, так и не заметив
твоего отсутствия. Потом вы позвонили мне. Покидая квартиру, ты отстал от
Густава и заскочил в канцелярию, чтобы разделаться с черной, которая уже
была там. Твоего отсутствия Густав не заметил и на этот раз, он был упоен
собственным творчеством, как токующий глухарь. Вот мой сценарий, Монти.
Пока!
Вместе с Майкой Франк исчезает за дверью, остаемся я, Пумс и Ванда.


16


- Я никогда в это не поверю! - заявляет Пумс решительно. Хватает стоящую
на столе четвертинку и выпивает остатки водки.
Очевидно, выступление Франка произвело определенный эффект.
- Монти, какая была концовка? - тихо спрашивает Ванда.
- Не знаю, - признаюсь я, - я уснул.
- Уснул?
- Я пил несколько предыдущих ночей подряд и страшно устал, а повесть была
безнадежна. Я уснул именно тогда, когда Густав приближался к концовке.
Разбудила меня сигарета. Я держал в руке сигарету, которая догорела до
конца и обожгла мне палец - вот, посмотри!
Показываю Ванде средний палец правой руки и с огорчением замечаю, что след
от ожога прошел, палец чистый, как слеза. Ванда кивает головой и
воздерживается от комментариев. Не верит мне, это ясно. Пумс внимательно
наблюдает эту сцену и, очевидно, тоже борется с подозрением. Интересно,
поверит ли она, что я убийца. Мне бы хотелось, чтобы не поверила. Не очень
мне это поможет, но все-таки. Пока хоть кто-нибудь будет убежден в моей
непричастности к убийству, мне хватит сил отпираться от этих двух трупов
до последнего дыхания. Франк был прав - это лучший способ обороны.
Пумс морщит лобик в чрезмерном умственном напряжении и неожиданно светлеет.
- Но ведь это невозможно! Вы никак не могли убить! Ведь госпожа Поляк
разговаривала с черной через полчаса после того, как вы вышли из дома. В
это время вы были уже у господина Шмидта. Господин Шмидт пошутил, правда?
- Согласно концепции Франка, Майка солгала, - говорю я, - солгала, чтобы
спасти меня. Когда она пришла сюда, черная уже была мертва. Майка отнесла