"Огюстен Кабанес, Леонард Насс. Революционный невроз " - читать интересную книгу автора

барсуков.[20]
Нужно ли вспоминать разгром Палатината, когда французские войска
проявили там самую гнуснейшую разнузданность.
Набеги казаков в 1815 г., рубивших мужчин саблями и насиловавших
женщин, остаются и поныне во Франции легендарными.[21] Все эти примеры
свидетельствуют, до какой степени падения может дойти человеческая толпа,
когда она перешагнет за границы своего нормального мирного существования.
Золя мастерски очертил это возбужденное состояние духа народной массы на
страницах "Жерминаль", полных самого грубого реализма, но и глубочайшей
наблюдательности и надрывающей сердце правдивости. Он рисует толпу,
оскверняющую труп человека, которого она ненавидела, тотчас после его
убийства: "женщинам в особенности хотелось чем-нибудь ему отомстить. Они
кружились вокруг тела, обнюхивая его, как стая голодных волчиц. Все они
точно старались выдумать какую-нибудь дикую выходку, какое-нибудь особенное
поругание, которые смогли бы доставить им, наконец, полное удовлетворение. И
вот, вдруг раздался грубый голос старухи Брюлэ: "Вылегчим его, как кота!"
Да, да, заревела толпа, "как кота, как кота!" Мукет живо раздевает
покойника, стягивает с него штаны, а Левак, тем временем, задирает ему
высоко вверх ноги. Брюлэ своими высохшими от старости руками раздвинула
голые ляжки и схватила в кулак омертвелые органы... Она пыталась их вырвать,
с усилием напрягая свою тощую спину и ее большие сухие руки хрустели. Нежная
кожа оказывала сопротивление, старухе приходилось несколько раз приниматься
снова, пока она, наконец, все же не оторвала от трупа кусок волосатого,
окровавленного мяса. Торжествующе потрясая этим трофеем и радостно
восклицая: "Вот он! Вот!.." Брюлэ насадила этот пучок на конец своей палки,
и подняв ее высоко в воздухе, точно знамя, бросилась на дорогу,
сопровождаемая дико завывающей ватагой женщин".
При подобных сценах придется присутствовать и нам, переносясь мысленно
к революционным дням. Все эти дни, даже наиболее славные, как, например,
день взятия Бастилии 14 июля, были осквернены подобными же дикими выходками,
объяснимыми только "садизмом" бушующей толпы.
Взятие Бастилии послужило первым сигналом для такой вспышки
истерически-полового извращения. Возбужденный неожиданной победой народ
ринулся на тех, кого считал виновником своих невзгод. Губернатор Бастилии де
Лонэ, был выведен на улицу, причем ему тут же нанесли первый удар шпагой в
плечо. На улице св. Антуана ему стали рвать волосы; защищаясь он ударил
одного из издевавшихся над ним людей ногой. Его немедленно пронзают шпагами,
волочат по грязи, а человеку, которого он ударил, предоставляют право
отрубить ему голову, что тот и исполняет, не сморгнув. Голова, отделенная от
туловища, насаживается немедленно на вилы, и шествие направляется через
Пале-Рояль за Новый мост, где толпа преклоняет эти жалкие трофеи перед
монументом Генриха IV.[22]
Это был первый случай в великой французской революции, когда народ
насладился видом крови и отдался издевательству над трупом врага. Преодолев
естественное отвращение, он начинает опьяняться еще незнакомым ему доселе
сладострастием убийства. 23 июля над интендантом Фулоном[23] совершаются уже
еще более жестокие истязания. А между тем следует заметить, что толпа эта
далеко не состояла исключительно из одной черни и поддонков общества, как
это многие думают; напротив, большинство в ней были зажиточные и приличные
буржуа, по виду торговцы и рантье.