"Александр Кабаков. Весна-лето" - читать интересную книгу автора

я же тебе все рассказал, что было... И что помню... "Помню!" Ты
бабник, я тебя ненавижу. А я тебя люблю. Правда? Правда, и ты сама
знаешь, а ты меня любишь? Любишь - любишь. Скажи так еще раз. Как?
Скажи "любишь - любишь". Любишь - любишь. Еще. Любишь - любишь. Еще.
Любишь - любишь, а ты уже опять? Да. Опять можешь? Я всегда могу с
тобой, помнишь, в Риге мы оба уже спали, а я мог еще и во сне. Скорей,
ну, скорей. У нас с тобой никогда не будет революции. Почему? Потому
что у нас верхи всегда могут, а низы всегда хотят. Ты болтун. Я молчу.
Нет, говори, говори что-нибудь. Потом. Потом. Говори. Говори. Я
говорю, я люблю тебя. Люблю. Девочка, милая, солнышко, люблю тебя.
Говори. Люблю. Говори, говори. Люблю, люблю.

У себя дома она такая же, как в пыльной полузаброшенной
мастерской, ей не мешают тени и следы домашних, все время лезущие в
глаза, женщины устроены куда проще, смотрят на адюльтер трезвее,
однажды она сформулировала это раз и навсегда - ведь никому никакого
ущерба, если никто ничего не знает, значит, надо только, чтобы никто
ничего не знал, надо все устроить, продумать и ничего не бояться.

За окнами, наверное, день, солнечно, микрорайон пуст, только
бредет по школьному двору пацан-прогульщик, да сквозняки гуляют в
проемах, устроенных будто специально для сквозняков посередине
нескончаемо длинных домов. Теплый Стан полон сквозняков, ветры
пробирают Теплый Стан до самых его панельных костей и упираются в лес,
стоящий на задворках детского комбината. Смешное название, будто
именно здесь делают детей. А их сюда отдают уже сделанных, а делают
вокруг, в ячейках этих несчетных крольчатников, ночами, после
телевизионных новостей или видеофильмов. Видео за последние пару лет
наполнило крольчатники, как лет десять назад стерео. Некоторые
успевают и утром, потом, правда, приходится очень спешить к метро,
наверстывая пятнадцать потерянных минут, или психовать у светофоров,
постукивая по тонкой, нищей баранке "жигуля". Сейчас день, только
здесь, за шторами, время неопределенно, как неопределенна, ненормальна
ситуация. Эта клетка крольчатника не в порядке, здесь ночь не вовремя
и страсть не по телепрограмме, а за окнами Теплый Стан пуст, только
сквозняки и солнце...

Понимаешь, там, на этом острове, обязательно должна быть
чернокожая, с золотой цепочкой на щиколотке, ленивая, распущенная,
научившаяся по-русски только мату, абсолютно безудержная в постели,
это ты же, только цвет другой и судьба соответствующая. Но ты была бы
такой же, если б в семнадцать лет сбежала из своей айдахской или
канзасской глуши, от родителей, верующих в телепроповедников еще
сильнее, чем в Бога, - и пошла шляться по Европе, и на Бобуре, полной
клоунов и безумцев, бродяг и международной шпаны площади, косо лежащей
у похожего на корабельный дизель центра Помпиду, встретила бы
русского. Отец - офицер-десантник, брат - офицер-десантник, рязанское
училище, кроссы, кроссы, кроссы, каратэ, стрельбы, стрельбы, стрельбы,
Кабул, Кандагар, Герат, гашиш, гашиш, гашиш, удар прикладом, к
счастью, через подшлемник, выше шеи, плен, Пешавар, деревня под