"Александр Кабаков. Весна-лето" - читать интересную книгу автора

разодрались полностью, и пришлось напялить клоунские - модные. Юлька
была от них в восторге. Сергей стащил шорты и стряхнул с ног зеленые
альпаргаты с примятыми задниками.

- Держись, зараза, - прошипел он сквозь зубы и повалился,
вцепился в нее, в потный ее загривок под этими проклятыми дымящимися
кудрями, уперся, стирая локти о жесткую обивку матраса, саданул изо
всех сил, словно убивая ее, да и вправду желая убить, растереть,
уничтожить, обратить в ничто, снова саданул, уже ткнувшись лицом в
подушку, забивая рот волосами, хрипя, - держись, я убью тебя...
убью...

- Oh, yes, - она запела свое всегдашнее, - oh, yes, yes, yes...
fuck me, fuck me... oh, yes, yes, yes...

Красное, лиловое, золото, дым. Сергей поднял лицо. Юлька лежала,
крепко зажмурившись, ему так и не удалось приучить ее держать глаза
открытыми, она взвизгивала все громче и при этом скалилась, обнажая и
зубы, и десны, и он уже знал, что сейчас будет, приготовился,
напрягся, упершись в матрас выпрямленными руками, - и она
извернулась, мгновенно стекла, съехала вниз, а он, выгнувшись, тут же
почувствовал чуть-чуть, не больно сжавшиеся зубы и язык, двинувшийся
по кругу.

Красное, лиловое, золото, дым. Сергей застонал, взлетел над нею -
и рухнул рядом на спину.
Тут же дверь номера открылась, и вошли двое. Сергей узнал в них
русских немедленно - хотя никаких русских здесь не было и быть не
могло.

2

Обязательно привяжутся к тому, что она черная. Будь она
брюнеткой, рыжей, хоть зеленоволосой - это стерпела бы любая, но
черная кожа будет слишком сильной метой, все начнут ломать голову еще
при чтении, а потом кто-нибудь и прямо спросит. Мол, это кто же? Где
же? Откуда такой опыт по части дымящихся негритянских волос?..

И, конечно, не миновать обиженного, повернутого внутрь взгляда,
молчания, потом слез, тихо ползущих от уголков глаз вдоль носа
красивыми каплями и расплывающихся в бесформенную мокроту в складке
возле рта. Никогда не поверю, теперь я уже точно знаю, что у тебя с
нею роман все это время. У тебя-то сил не хватит? А то я не знаю тебя,
это ты кому-нибудь рассказывай насчет сил, а не мне. Потом слезы все-
таки высохнут, только останется обиженное выражение, а глаза уже
просияют. Не пиши больше такого, ладно? Мне от этого ущерб. Ишь ты,
будет каких-то черных расписывать и воображать их в постели! Меня
воображай... Это и есть ты, везде ты, только я придумываю разные
воплощения тебя - какие могу вообразить... А, значит, ее ты можешь
вообразить? Значит - было! Да не было, если б было, я бы тебе сказал,