"Александр Кабаков. Весна-лето" - читать интересную книгу автора

этом никто - ни Олег, ни сгинувший где-то в провинциальных постановках
стадионных концертов Валерий Федорович, ни случайные мужчины - о
неутолимости ее, которую смиряла всю жизнь, да так и не смирила. И
теперь, в покое и довольстве, страсть, бешенство, жажда вылезли на
поверхность, стали крутить ее и корежить. В первую ночь Андрей был
счастлив, такой любви он не знал, техникумовская учительница была
жадна, но зажата, лишена фантазии и понимала только одно: еще, еще,
еще...

Хриплые крики этой женщины, ее судороги, то, как она изгибалась,
становясь на миг сильней его, радостно изумили... Но прошли годы - и
однажды днем, когда свекровь увела внуков в Пушкинский музей, в
спальне с задернутыми шторами она открыла глаза, отстонавши, отхрипев,
отдергавшись, - и встретила взгляд Андрея, удивленно холодный и даже -
потом убеждала себя, что показалось, но знала, что так и было, -
слегка брезгливый. Резко оттолкнувшись мощными руками байдарочника, он
встал и, не оглянувшись, молча ушел в ванную. А она осталась лежать,
только медленно перекатилась лицом в подушку и, закидывая назад руку,
нащупывая, натянула на себя простыню. Это был последний раз днем, да и
вообще - последний раз по ее инициативе. Теперь пару раз в неделю она
лежала ночью неподвижно, глядя в невидимый темный потолок или плотно
закрыв глаза, и повторяла про себя: "Я не хочу... ничего не хочу...
это не я... не я..." Андрей будто ничего и не заметил.

Между тем жизнь изменилась непредставимо. С экрана она
произносила немыслимые слова, в студии появлялись люди, заставлявшие
вспомнить молодость, пыльные мастерские и ночные разговоры, в которых
она, тогда еще ничего не понимая, радостно ловила отзвук, эхо
опасности, наслаждалась привкусом недозволенности и находила в этом
выход своей вечной неутоленности. Теперь люди, неуловимо похожие на
Олега и его друзей, приходили в студию, она их представляла зрителям,
а они, лихорадочно спеша сказать, выкрикнуть застоявшиеся слова,
смотрели сквозь нее и даже, как она иногда замечала, с некоторым
раздражением - эта накрашенная телефункционерша, смазливый попугай,
наверное, вот так же несколько лет назад сообщала об очередной звезде
выжившему из ума борцу за мир.

А Андрея выбрали членкором. Она же искала в этой новой жизни свой
ход - и нашла: стала пробиваться в комментаторы, читала сутками все
подряд, от обезумевших газет до недавно еще запрещенных философов, и
уже однажды вела какую-то из новых, бесконечно болтливых передач и
произвела прекрасное впечатление на участников, и какой-то старикан в
неприлично модном пиджаке и с легко летающими вокруг пергаментно сухой
плеши белыми волосиками, дружески наклонившись к ее уху, когда на
мониторах шла информационная перебивка, спросил: "А вы, милый друг, у
хозяина почалиться-то успели?" - видимо, совсем потеряв реальные
представления о возрасте, поскольку, как удалось у него же шепотом
выяснить, темная фраза на лагерном языке означала именно сидение в
лагере.