"Николай Журавлев. Живут три друга (Сб. "Необычные воспитанники")" - читать интересную книгу автора

простачка напали.
И я окончательно убедился: Павел задумал побег из поезда.
Наступила ночь, я прилег в своем купе на нижнюю полку, заложил руки за
голову. Поскольку весь вагон был занят соловецкими "пассажирами", двери с
обоих концов заперли на ключ, так что ночью из них едва ли кто мог сбежать
на остановке. Можно было спокойно отдохнуть до утра, но мне не спалось.
Как за подмороженным окном мелькали ели, редкие огоньки деревень, так и
передо мной мелькала моя пестрая, беспокойная жизнь. Давно ли я сам был в
положении моего старого кореша Павла Смирнова?
Сам я москвич, детство провел на Проточном гереулке у Смоленского
рынка: до Октябрьской революции здесь всегда ютилось мелкое ворье,
бродяги, пропойцы. Рядом находился Рукавишниковский приют, который вернее
было бы назвать тюрьмой для малолеток. У меня там было полно дружков. С
ними я шнырял по толкучке, приучился воровать. Только что кончилась
гражданская война, в стране свирепствовала разруха, работу найти было
негде, подростки моего возраста безрезультатно околачивались на бирже
труда. А соблазнов было много, в стране разрешили частную торговлю,
магазины, палатки были завалены костюмами, отрезами материй, сластями,
нэпманы раскатывали на рысаках, старые барыни вынули запрятанные браслеты,
серьги, из ресторанов зазывно звучала музыка. Новоиспеченным буржуям можно
нас грабить, а нам их нельзя?
Так я попал в тюрьму на Матросской Тишине и как несовершеннолетний
отсидел недолго. Тут я познакомился с настоящими "мастерами отмычки",
выйдя, стал воровать с ними в компании и получил новый срок. Судимости шли
одна за другой, и наконец я был выслан на Мяг-остров в Белом море,
недалеко от Соловков. Я понял, что следующий мой "срок" будет
"красненькая", "червонец", а там на очереди встанут и "три золотника
свинца".
И в августе 1927 года, вернувшись из очередного заключения в Москву, я
глубоко задумался: как же мне жить? Кривая дорожка к добру не приведет.
А что делать? Поступить на работу? Кто возьмет такого ухаря, как я?
Старых дружков на Смоленском рынке я не нашел, из разговоров узнал, что
большинство их в заключении, а часть в Болшевской трудкоммуне ОГПУ.
"Трудкоммуна"? Это было большой новостью. И когда мне сказали, что там
находится и мой старый "кореш", вор, бывший приютский из Рукавишниковского
Илюха Петров, я решил проведать его, понюхать, что же это за коммуна? С
чем ее едят? Ведь мне уже стукнуло двадцать два года, пора было
окончательно решать, кем быть.
Адреса точного я не знал, слышал только, что ехать надо всего с
полчаса, с Ярославского вокзала.
Так добрался до Подлипок, и тут мне люди подсказали сойти.
Помещалась коммуна в лесу, в бывшем имении "шоколадного короля" Крафта,
после революции сбежавшего за границу. Избы соседней деревеньки Костино
заметно начали теснить новые просторные бараки, где жили коммунары. Я
сразу встретил целую кучу старых друзей. Илюху Петрова, который уже был
мастером машинного отделения обувной фабрики и поразил меня отличным
костюмом, новенькими ботинками; Ивана Бунакова, Николу Андреева, Сашу
Дуленкова по кличке Егоза. Все они обрадовались мне и усиленно стали
советовать кинуть якорь в Болшеве.
Я засмеялся: