"Роберт Юнг. Лучи из пепла" - читать интересную книгу автора

равнину, покрытую развалинами. Свое тогдашнее настроение он впоследствии
попытался выразить в одном из стихотворений, которое переслал мне:

Дождь и дождь. Сижу
Под косым дождем.
Дождь бьет по голому черепу,
Ползет по бровям опаленным,
Течет в окровавленный рот.
Дождь на больных плечах,
Дождь в раненом сердце,
Дождь, дождь, дождь.
К чему жить дальше?

Во второй период, наступивший вслед за первыми днями непосредственно
после "пикадона", когда в городе царил отчаянный хаос и неразбериха, врачи,
практиковавшие в Хиросиме, констатировали, что многие люди, пережившие
катастрофу, впали в полную апатию, потеряв всякий жизненный стимул.
"Муеку-гамбо" - так называли этот симптом медики, и когда они замечали на
лице тяжелобольного выражение безучастности, то теряли почти всякую надежду
на его спасение.
Поэтесса Юкио Ота, очевидица атомного взрыва, описывает состояние жертв
атомной бомбы следующим образом:
"Каждый из нас в течение некоторого времени совершал различные
поступки, не сознавая, что он, собственно, делает. А потом однажды все мы
проснулись и словно окаменели. Даже бродячие овчарки перестали лаять.
Деревья, растения, все живое застыло в полной неподвижности, стало
совершенно бесцветным. Хиросима походила не на город, разрушенный войной, а
на фрагмент картины светопреставления. Человечество подвергло себя
самоуничтожению, и люди, пережившие ядерный взрыв, чувствовали себя, как
после неудавшегося самоубийства. Жертвы атомной бомбы потеряли желание
жить".
В городе упорно циркулировал слух, будто земля Хиросимы, отравленная
"ядовитым газом", останется необитаемой на протяжении жизни одного или двух
поколений. Говорили, что ни животное, ни растение не смогут существовать в
Хиросиме в ближайшем будущем. Правда, после "пикадона" цветы распустились
пышнее, чем когда-либо раньше, а трава и сорняки буйно разрослись, но это
необузданное плодородие рассматривалось населением как последняя вспышка
воли к жизни, как своего рода эйфория природы. Когда в начале сентября
американские газетчики впервые прибыли в Хиросиму, их непрестанно
спрашивали, соответствует ли "легенда о ядах" действительности. К сожалению,
они не были достаточно компетентны, чтобы решительно отрицать это, и, таким
образом, лишь способствовали распространению все того же слуха.
Один из немногих, кто не хотел верить, что Хиросима "заражена" по
меньшей мере лет на семьдесят пять, был отец Кадзуо, Сэцуэ М.
Этот жилистый честолюбивый человечек в свое время тяжело переживал, что
его не взяли в армию из-за маленького роста и сильной близорукости. Ему
хотелось показать своим соотечественникам, на что он способен, убедить их в
том, что он принадлежит к числу немногих, которые даже теперь не признают
себя побежденными. Всем, кто прислушивался к его словам, а также тем, кто
пропускал их мимо ушей, Сэцуэ М. громогласно заявлял: