"Дороти Джонсон. Пора величия " - читать интересную книгу автора

- Я приведу его,- вызвался я. Но псу уже было трудно подняться. Я вышел
из-под навеса и пояснил: - Псу нездоровится, мистер Кроуфорд.
Старик ткнул своей палкой и не сказал "спасибо", когда я,
дотронувшись до его руки, проговорил:
- Он справа от вас.
Он присел на корточки, а пес подполз и ткнулся мордой в шарящие руки
старика, слабо помахивая хвостом. Чуть погодя Кэл Кроуфорд перестал
гладить его и проворчал:
- Что ж... он помер.
Когда и Мартышка убедилась в этом, она вручила мне лопату. Я вырыл для
пса могилу. Кэл не выражал никаких чувств, лишь только нетерпение - оттого
что дочка не пускала его одного верхом, пока я засыпал яму.
Когда пса не стало, я почувствовал, что стал ему нужнее, но не
командовал старым Кэлом. Я следовал за ним повсюду, предупреждая, когда
близилась изгородь или ручей.
Я чувствовал страшное одиночество, тосковал, но дому, но некому было
высказать это. Индианка никогда не заговаривала со мной, а этот ревматик,
разведчик гор, обычно не желал признавать мое присутствие. По-моему,
каждый из них тоже был одинок. Старик глядел сквозь или поверх меня
слепыми глазами, а Мартышка глядела порой без всякого выражения - мне
кажется теперь, что прикидывала, надолго ли здесь этот мальчишка, ее
последняя опора, он ей так нужен...
Там, у нас дома, сестра часто оплакивала свою любовь и, случалось,
сердито покрикивала на отца, а тот казался беспомощным и подавленным и
таким же зависимым, как Кэл Кроуфорд, только без надменности и способности
к самозащите. Но все же то был мой дом, и меня очень тянуло туда.
Тоска по дому была тяжким испытанием, а тут началось и кое-что
похуже. Кэл начал беседовать с людьми, которых я не мог видеть. Мы скакали
бок о бок по роще. Я пристально глядел вперед, чтобы вовремя предупредить
старика, если нам попадется ручей с крутыми берегами. И вдруг он хохотнул.
Указывая Еперед, он проговорил:
- Славно было бобров здесь в прошлом году! И полным-полно черноногих.
Хау!
- Не пора ли нам домой, мистер Кроуфорд? - спросил я.
Он злобно вскинулся в мою сторону и произнес что-то, только не
по-английски. Потом, словно его и не прерывали, заговорил громко, на
каком-то незнакомом мне наречии и, помогая жестами, повел рассказ. Он
прибегал к языку знаков, принятому у племен прерий, но куда изящнее и
быстрее, чем все, кого я когда-либо видел. Мне удалось уловить несколько
знаков: "исадник", "враги", "смерть". Он держал речь, обращаясь к всаднику,
скакавшему по левую руку, и к всаднику, скакавшему по правую. Справа от него
был я, но не мне рассказывал он свою историю. Она предназначалась кому-то
невидимому для меня, кому-то, кого здесь не было. И спутники прошлого,
должно быть, отвечали ему, потому что время от времени он смеялся. Он
простирал руку к той черте, где прерия встречает небо, и беспрестанно
погонял свою лошадь.
Я побоялся предупредить его об очередном ручье. Но он сидел так
уверенно в своем потрепанном седле, пока лошадь спустилась по склону,
перешла вброд и вскачь вынесла его на тот берег. А я следовал за ним и весь
трясся.