"Мор Йокаи. Венгерский набоб [H]" - читать интересную книгу автора

перекосил круглую свою глуповатую физиономию, пошевелил кожей на голове,
взад-вперед перетянув несколько раз всклокоченную шевелюру, как удод -
свой хохолок, и ухватил пакостное жаркое за ту его оконечность, которая
дальше всего от головы. Подняв его таким манером в воздух, покрутил он с
донельзя кислой миной носом, зажмурился, разинул с мужеством отчаяния рот
- и мыши как не бывало.
Не в силах еще вымолвить ни слова, - шутка ли, проглотить целое
четвероногое! - и одной рукой схватясь за горло, цыган, однако, другую уже
к барину тянул.
- Сто форинтов, - выдавил он наконец.
- Какие сто форинтов? - притворно удивился тот. - Разве я обещал? Нет
чтобы спасибо сказать за редкостное жаркое, какого и дед твой не едал, ты
у меня же еще приплаты просишь!
Ну, тут и впрямь было, чему посмеяться; но веселье мгновенно и
оборвалось, потому что цыган посинел вдруг, позеленел, вытаращил глаза и
запрокинулся, задергался весь на стуле, давясь и пальцем тыча себе в рот.
- В горле, в горле она у него! - закричали все. - В горле застряла!
Барин всерьез напугался. Шутка принимала нешуточный оборот.
- Вина ему в глотку, чтоб легче прошло!
Гайдуки схватили бутылки, и доброе эгерское с менешским так и хлынуло
струями. Задыхаясь, бормоча что-то и вытирая глаза, цыган мало-помалу
пришел наконец в себя.
- На, держи свои сто форинтов, - сказал притихший барин, который сам
еле опомнился от страха и спешил на радостях умягчить своего чуть не
отправившегося на тот свет шута.
- Благодарствуйте, - проныл тот жалким голосом, - поздно уже, конец мой
пришел! Волк Выдру не заел, а мышь вот сгубила.
- Ну, ну, не мели! Ничего с тобой не станется. На еще сотню; да не
скули же! Видишь, все уже и прошло! Поколотите-ка его по спине, вот так;
косулятины ему отрежьте, она и протолкнет.
Бедняга поблагодарил и с растерянной миной обиженного ребенка, который
не знает, плакать ему или смеяться, и то улыбнется, то опять вот-вот
разревется, уселся за холодную косулятину. Отменно приготовленное, на
славу нашпигованное и наперченное мясо под сметанным соусом было так
вкусно, что цыган принялся уплетать его кусками побольше самой толстой
мыши. Это совсем успокоило барина. А грустный, обиженный шут поманил пса
и, повторяя каждый раз с великой горестью, будто последним куском делясь:
"На, Мата!" - принялся и ему кидать мясо, которое Мати с изумительной
ловкостью подхватывал прямо на лету (шуту своему помещик кличку дал, как
собаке, а борзые все прозывались у него человеческими именами).
Оправясь от испуга, удовлетворенный благополучным исходом затеи,
повелел он Дярфашу сказать по сему поводу экспромт.
Поэт поскреб нос и изрек:

Мышка на что уж мала, а в глотке цыгана застряла;
Бьешься ты, муки вкусив, очи слезой оросив.

- Ах, воришка бесстыжий! - прикрикнул барин на него. - Ты последнюю
строчку у Дендеши [Дендеши Янош (1741-1818) - популярный в свое время
стихотворец] украл, он так же написал о трубочисте, который застрял в