"Мор Йокаи. Венгерский набоб [H]" - читать интересную книгу автора

тот, худющий, с обтянутыми кожей скулами, стоял тут же, заложив руки за
спину и неодобрительно наблюдая за этим состязанием. - Ну-ка, живо,
Дярфаш, давай. Сложи-ка стишок про харчевню, где людям харчей не дают.
Дярфаш зажмурился, раззявил рот и, ткнув себя пальцем в лоб, ex tempore
[вмиг, без промедления (лат.)] извлек оттуда следующий дистих:

В торбе коль пусто твоей, так будет пуста и тарелка;
Пост здесь вечный блюдут, турки отсель не уйдут.

- Что это ты городишь? Турки-то тут при чем?
- А при том, - не моргнув глазом, отвечал Дярфаш. - Поскольку турки, не
наемшись, не уходят, а есть здесь нечего, значит, и они на месте.
- Как на корове седло, - заверил его вельможный покровитель и вдруг,
будто вспомнив что, опять обратился к корчмарю: - А мыши у тебя есть?
- Они не мои, я их не развожу, только с домом арендую; но если не
хватит для ровного счета, приказчик, думаю, строго спрашивать не будет.
- Ну, так зажарь нам одну.
- Только одну?
- А сколько же, шут тебя подери! Или такие обжоры мы, что и одной не
наедимся?
- Что ж, будь по-вашему, - сказал трактирщик и без дальних слов
поназвал кошек в чулан.
Стоило только шевельнуть каток для белья, и мышей из него прыснуло,
сколько душе угодно (кошачьей, конечно).
Мышь, впрочем, - красивый, славный зверек, и я в толк не могу взять,
отчего к нему брезгливое такое отношение? Он ровно ни в чем не уступит
белке или морской свинке, которых дома держат, гладят и ласкают, - только
еще попроворней и побойчее. А какой у мыши носик нежный, какие милые,
изящные ушки, крохотные лапки, преуморительные усищи и черные брильянтики
глазки! А посмотрите, какая игрунья она, как, привстав на задние лапки,
перебирает, попискивая, передними, словно плетет что-то, - ловкая,
сноровистая, ничем не хуже прочих зверюшек!
Раком вареным никто не брезгует, от устриц на столе тоже не шарахаются,
а они куда ведь противней мыши; так отчего ж не изжарить и ее? Тем паче
что в Китае она - изысканное блюдо, первейший деликатес; ее там в клеточке
миндалем, орехами откармливают и подают как лакомство.
Так или иначе, собравшиеся были уверены, что потеха выйдет знатная, и
заранее уже давились от смеха.
Бравый трактирщик тем временем отворил для высокого гостя единственную
свою, огромную, с целую ригу, горницу, в одном углу которой стояла голая
деревянная кровать, а в другом - старинная вешалка вроде козел. Хочешь,
ложись на кровать, не хочешь - на вешалку полезай.
Гайдука, однако, и ковры, и подушки, и складные столы со стульями из
телеги повытаскивали, во мгновенье ока преобразив гулкую пустую комнату в
барский покой. Стол уставили весь серебряными блюдами, чарками да
ведерками со льдом, откуда соблазнительно высовывались длинногорлые
графинчики граненого венецианского стекла.
Барин повалился на разложенную для него походную кровать, а гайдуки
стащили с него огромные сапожищи со шпорами. Одна из крепостных девушек
присела в головах, поглаживая редеющие седые волосы барину, другая - в