"Мор Йокаи. Венгерский набоб [H]" - читать интересную книгу автора

вперед руки, на что прибывший отвечал в точности тем же.
- Монсеньер! - воскликнул юный "merveilleux" ("несравненный": так
величались светские львы). - Весь ваш - с головы до пят.
- Монсеньер! - столь же шутливо-изысканно ответствовал мосье Гриффар. -
И я тоже - вместе с моим винным погребком.
- Ха-ха-ха! Хорошо сказано, прекрасный ответ! - расхохотался молодой
денди. - Через час это ваше бонмо [меткое словечко, удачная шутка
(франц.)] разлетится по всем парижским салонам. Ну, какие новости, дорогой
мой сюзерен, владыка моих капиталов? Только, пожалуйста, приятные,
неприятных не хочу.
- Самое приятное, - сказал банкир, - опять видеть вас в Париже. И еще
приятней - у себя!
- Ах, вы всегда так любезны, мосье Гриффар, - бросаясь в кресло,
возразил юный "incroyable" ("невозможный": тоже фатовской светский титул);
в кресло бросаться в Париже, правда, уже вышло из моды, полагалось верхом
садиться на стул, оборотив его задом наперед и облокотясь на спинку, но
этого Абеллино еще не мог знать. - Eh bien [ну, хорошо (франц.)], -
продолжал он, оглядывая себя в карманное зеркальце: цел ли пробор. - Если
вы только эту приятную новость имеете мне сообщить, я сообщу вам другую,
но похуже.
- Какую же?
- А вот какую. Вы ведь знаете, что я отправился в Hongrie [Венгрию
(франц.)] за одним наследством. Это майорат, приносящий доход в полтора
миллиона.
- Знаю, - со сдержанной улыбкой отозвался банкир, поигрывая пером.
- И вы со временем, наверно, также узнаете, что в азиатской той стране,
где мой майорат, нет ничего ужасней законов - за исключением разве дорог.
Но нет, законы все-таки хуже. Дороги хоть в сухую погоду сносные, а законы
никудышные и в дождь и в ведро.
Тут наш "несравненный" помедлил, словно давая время банкиру оценить его
остроумие.
Но тот лишь улыбался загадочно.
- Вообразите себе, - продолжал Абеллино, выпячивая грудь, а правую руку
закидывая за кресло, - у этих крючкотворов есть такая книга,
огромная-преогромная, вроде амбарной, где собраны все законы еще с
первобытных времен. Даже такой, например, есть, что un cocu [рогоносец
(франц.)] (по-венгерски соответствующего слова, слава богу, нет), застав
неверную жену с любовником, имеет право убить обоих на месте. К тому же
страна эта кишит сутягами; даже крестьяне состоят из землепашцев и сутяг:
в Венгрии и крестьяне ведь попадаются дворянского звания, - не знаю уж
почему. И вот они только и делают, что затевают всякие тяжбы. А на все это
море сутяг, крючкотворов и тяжебных дел - по одному-единственному судье в
каждом департаменте, да и тот сеет себе рапс да палинку гонит летом; но и
это еще с полбеды. А вот если случится ему в кои-то веки вынести
справедливый приговор, осужденный вправе решению этому воспротивиться, -
вилами, дубинами прочь прогнать судебных исполнителей и подать апелляцию в
целых три инстанции, высшая из которых называется, знаете как?
"Септемтриональная курия".
- Очень забавные вещи вы мне рассказываете, - рассмеялся мосье Гриффар,
с некоторым, однако, недоумением: зачем ему знать их столь уж досконально.