"Борис Степанович Житков. Ураган (детск.)" - читать интересную книгу автора

приветливо болтал и протягивал руки, что поколебал недоверие дикаря. Дикарь
понял только, что этот белый говорит так же, как господа в Джибути: если его
убить, то хлопот не оберешься. А Рене все болтал и болтал. Дикари вышли из
засады и обступили его. Из их слов Рене уловил только одно: "Джибути". Они
знают Джибути, здесь недалеко Джибути.
- Джибути, Джибути! - повторял Рене.
Сомалийцы показывали на восток. Скоро они поняли, что белый не знает
дороги и просит проводить. Вождь с двумя провожатыми повел Рене туда, где он
видел с высоты полоску моря. Рене оглянулся: дикари столпились около
парашюта, галдели и ворошили брезент. Рене едва поспевал за высокими голыми
людьми, которые легко шагали по песку. Рене обливался потом, спотыкался, но
все-таки, не умолкая, болтал. Они шли к морю, к Индийскому океану, - это
Рене теперь знал. А вот и белые дома вдали. Двое провожатых передали оружие
третьему и теперь только вдвоем сопровождали Рене. Они знаками объяснили
Рене, что с оружием нельзя входить в город. Теперь Рене дошел бы один, но
дикари надеялись получить награду и не оставляли его. Они уже были совсем
близко, когда сомалийцы вдруг остановились и что-то стали кричать на своем
противном гортанном скрипучем языке. Они показывали, что они голы, дергали
Рене за платье и показывали в сторону города. При этом делали страшные рожи.
Рене наконец понял, - ему объясняли, что нельзя голыми являться в город.
Рене был рад скинуть лишнюю одежду, он и так давно хотел бросить тужурку по
дороге. Он снял с себя белье и отдал спутникам. Пришлось самому напяливать
одежду на дикарей. Рубаха не доходила вождю до пояса и трещала при малейшем
движении.
Главарь очень выразительно намекал на золотые часы Рене. Но счастливый
человек всегда щедр, и Рене с радостью отдал их дикарю. Отдал и перочинный
ножик, и гребенку, подарил портмоне с двумя франками.
Рене видел раскинувшийся по берегу городок, над которым господствовал
белый дом с башенкой и французским флагом на ней. Они вступили в предместье.
Мазаные глинобитные лачуги, без окон, с отверстием для входа, какие-то норы,
возле которых копошились женщины в лохмотьях. Они все оборачивались и что-то
кричали спутникам Рене. Голые ребята ползали по пыльной улице. Сонные,
понурые старики сидели тут же в тени этих берлог. Но скоро они вступили в
город, где ходили белые люди в пробковых шлемах и в белых костюмах. Отряды
черных солдат маршировали с ружьями по улице, они казались еще черней от
белых купальных штанишек и белых курток, что были на них надеты.
Глаз Рене никак не мог связать их воедино: то ему казалось, что одни
белые штанишки маршируют в воздухе, то он видел одни черные ноги и черные
головы, которые двигались отдельно. Его радовали дома, построенные на манер
европейских дач, и он слышал французскую речь. Рене шел по мостовой, и
прохожие останавливались и оглядывались на эту группу. Какой-то господин
подбежал к нему и спросил:
- Мосье Рене? Не так ли?
Рене был поражен и старался припомнить, где видел он этого человека.
- Вы с дирижабля, правда? - продолжал тот спрашивать. Их уже обступила
толпа. Куда делись чернокожие, - Рене так и не узнал. Но его все называли по
имени, говорили, что даже послан отряд для его розысков. Рене вели к дворцу
наместника, к тому белому зданию, которое он издалека еще заметил. Он узнал,
что с дирижабля дали радио в Джибути, чтоб искали в пустыне его, Рене. Он
покраснел и смутился: