"Стефан Жеромский. Бездомные" - читать интересную книгу автора

покрытые пылью мощи, старая рухлядь из храмов. И вдобавок приходится ходить
вокруг всего этого с торжественной, надутой миной, возле каждой вещи
простаивать по четверть часа, притворяясь, будто на это хочется глядеть. Или
хотя бы тут: картины, картины и картины до бесконечности. И еще эти
фигуры...
- Дитя мое, - вставила бабушка. - Это шедевры, так сказать...
- Знаю, знаю... шедевры. Но ведь все картины похожи одна на другую как
две капли воды: лакированные деревья и голые барышни с такими...
- Ванда! - испуганно вскрикнули все три ее спутницы, озираясь вокруг.
Юдым не знал, что ему делать. Он понимал, что следовало бы выйти, чтобы
не слышать разговора людей, которые не знают, что он поляк, - но было жалко
уходить. Он ощущал в себе не только желание, но и смелость вмешаться в этот
разговор. А пока - беспомощно стоял на месте, уставившись широко раскрытыми
глазами прямо перед собой.
- Ну, тогда пойдем к этим Амуру и Психее, - сказала пожилая дама,
поднимаясь со скамьи. - Только где это, хоть убей не помню...
- Только не забудьте, бабушка, что мы хотели сегодня побывать в том
другом, в настоящем Лувре.
- А ну-ка помолчи! Подождите-ка... Где же этот Канова? Помню, мы были
там с Януарием... Шли мы... Сейчас, сейчас...
- Если разрешите, я покажу вам ближайший путь к Амуру... то есть... к
Антонио Канова... - сказал доктор Томаш, снимая шляпу и с поклоном
приближаясь к ним.
Услышав из его уст польскую речь, все три девицы невольно прильнули к
пожилой даме, словно укрываясь под ее крылышком от разбойника.
- А-а... - отозвалась бабушка, поднимая голову и меряя молодого
человека довольно неприязненным взглядом. - Спасибо, большое спасибо...!
- Простите, что я, услышав... В Париже в самом деле так... так редко,
очень редко... - Юдым лепетал бог знает что, вдруг почувствовав, что теряет
уверенность.
- Вы постоянно в Париже? - спросила она резко.
- Да. Живу здесь уже год. Больше года, потому что месяцев уже
пятнадцать... Моя фамилия... Юдым. Как врач, я изучаю здесь некоторые... То
есть, собственно говоря...
- Так вы говорите, как врач?
- Да, да, - говорил доктор Томаш, обеими руками хватаясь за эту нить
разговора, хотя она вытаскивала за собой на свет божий вопросы, касающиеся
его личности, чего он не выносил. - Я окончил медицинский факультет в
Варшаве, а сейчас работаю здесь в клинике, в области хирургии.
- Очень приятно познакомиться, пан доктор... - цедила дама довольно
холодно. - Мы вояжируем, как видите, вчетвером, с места на место.
Невадзкая... Это вот две мои внучки, сироты, Оршенские, а это - мой и их
самый близкий друг, панна Иоанна Подборская.
Юдым все еще расшаркивался, причем ноги у него, как всегда,
заплетались, но вдруг пани Невадзкая спросила, и в голосе ее зазвучал
внезапный интерес:
- Я знавала - да, да, я не ошибаюсь - кого-то, кто звался пан Юдым или
панна Юдым, помещики, кажется, на Волыни... Да, да, на Волыни... А вы откуда
родом?
Доктор Томаш охотно притворился бы, что не расслышал этого вопроса. Но