"Стефан Жеромский. Бездомные" - читать интересную книгу автора

когда пани Невадзкая взглянула на него, заговорил:
- Я родом из Варшавы, из самой Варшавы. И притом из самых вульгарных
Юдымов...
- Как так?
- Мой отец был сапожником, притом скверным сапожником, на Теплой улице.
На Теплой улице... - повторил он с болезненным удовлетворением. Наконец-то
ему удалось избежать зыбкой почвы и разных учтивых деликатностей, в чем он
не был силен и чего чрезмерно боялся. Дамы умолкли и медленно двигались,
равномерно шелестя платьями.
- Очень, очень рада... - спокойно проговорила Невадзкая, - что случай
доставил мне такое приятное знакомство. Вы, значит, изучали здесь все
произведения искусства? Ну разумеется, постоянно живя в Париже... Весьма вам
признательны...
- "Амур и Психея" находятся, кажется, в другом здании, - сказала панна
Подборская.
- Да, в другом... Мы пройдем двором.
Выйдя из зала, пани Невадзкая обратилась к Юдыму и сказала с некиим
суррогатом любезности:
- Вы так резко сказали о профессии отца, что я чувствую в этом
прямо-таки укор себе. Поверьте, спрашивая о каких-то там родственных связях,
я не намерена была причинить вам неприятность. Просто-напросто привычка
старой бабы, долго прожившей и повидавшей множество людей. Правда, очень
приятно столкнуться с человеком, личность которого напоминает вам о былых
событиях, людях, обстановке. Но насколько же приятней, насколько...
приятней...
- Ваш отец, этот сапожник, делал дамскую обувь или мужские штиблеты? -
спросила, щуря глаза, младшая из барышень Оршенских.
- Башмаки, преимущественно башмаки, причем довольно редко, когда бывал
в сознании, ибо чаще всего он делал пьяные скандалы где ни попало.
- Ну, в таком случае у меня окончательно не укладывается в голове,
каким чудом вы стали врачом, да еще в Париже!
Панна Подборская метнула на спутницу взгляд, полный отчаянного стыда.
- В том, что вы нам о себе сказали, - заговорила старая дама, - я вижу
много, очень много храбрости. Право, мне впервые пришлось услышать такую
речь. Я, знаете ли, господин доктор, стара и видела самых различных людей. И
всякий раз, как мне приходилось общаться с... личностями, не принадлежащими
к хорошему обществу, с лицами... одним словом, с людьми, которых - правильно
или неправильно, в это я не вхожу, - называют плебеями, эти господа всегда
старательно пытались избежать вопроса о своей родословной. Приходилось,
правда, видеть и таких, - добавила она в некотором раздумье, - которые в
какой-то период своей жизни, обычно в молодости, с пафосом признавались в
крестьянском или там еще каком-нибудь происхождении, но потом эта их
демократично-кичливая правдивость не только слетала с них без остатка, но
еще вместо нее появлялись гербы, налепленные на дверцы кареты, если судьбе
угодно было поставить ее перед их подъездами.
Юдым насмешливо улыбнулся. Несколько шагов он прошел молча, а затем
обратился к панне Подборской:
- Какое же впечатление произвела на вас Венера Милосская?
- Венера... - сказала брюнетка, словно этот вопрос пробудил ее от
неприятного сна. Краска залила ее лицо, тотчас исчезла и сосредоточилась на