"Джером Клапка Джером. Трое в лодке, не считая собаки (пер.М.Силантьев) " - читать интересную книгу автора

ему, видишь ли, целую лодку. Он распространяется по корзине и придаJт сырное
благоухание всему, что внутри. Вам не сказать, что именно вы принимаете в
пищу - - яблочный ли пирог, германскую ли сосиску, или клубнику со сливками.
ВсJ это кажется сыром. Слишком уж сильный у него дух.
Помню, как-то раз мой приятель купил в Ливерпуле пару головок сыра. Сыр
был великолепный. Зрелый, выдержанный, с ароматом в двести лошадиных сил; за
дальнобойность в три мили можно было ручаться, как и за то, что он сшибJт
человека с ног на расстоянии двухсот ярдов. Я был тогда в Ливерпуле, и
приятель попросил меня, если не возражаю, забрать сыр с собой в Лондон. (Сам
он вернJтся не раньше, чем через пару дней, а сыр, как он думает, так долго
хранить нельзя.)
- С удовольствием, дружище, - сказал я. - С удовольствием!
Я заехал за сыром и увJз его в кэбе. Это была развалюха, влекомая
кривоногим задыхающимся лунатиком, которого владелец, в мгновение
энтузиазма, в разговоре со мной обозвал лошадью. Сыр я положил наверх. Мы
стартовали с прытью, лестной для быстрейшего из когда-либо существовавших
паровых катков, и всJ шло превесело, как на похоронах, пока мы не свернули
за угол. Ветер понJс запах сыра к нашему скакуну. Это его проняло, и он, с
фырканьем ужаса, прянул со скоростью трJх миль в час. Ветер продолжал дуть в
его направлении. Мы не добрались ещJ до конца улицы, как он выкладывался уже
почти на четырJх милях в час, оставляя калек и тучных пожилых леди просто
нигде.
Чтобы остановить его у вокзала, наряду с собственно кучером
потребовалось также двое носильщиков. И я не думаю, что это у них получилось
бы, не окажись у одного из ребят хладнокровия перевязать животному нос
носовым платком и зажечь кусок обJрточной бумаги.
Я взял билет и, со своим сыром, гордо промаршировал на платформу. Люди
уважительно расступались по сторонам. Поезд был переполнен, и мне пришлось
забираться в купе, где уже разместилось семеро. Некий сварливый старый
джентльмен стал возражать, но я всJ же забрался, положил сыр на сетку, с
любезной улыбкой втиснулся на диван и сказал, что день выдался тJплый.
Прошла пара секунд, и старый джентльмен начал Jрзать.
- Что-то здесь душно, - сказал он.
- Не то слово, - сказал господин напротив.
Тогда они оба стали принюхиваться. С третьего нюха дыханье у них
отнялось, они поднялись и, без дальнейших слов, вышли. Затем поднялась
тучная леди и, заявив, что изводить таким образом приличную замужнюю женщину
просто постыдно, собрала чемодан, восемь пакетов и вышла. Осталось четверо.
Они какое-то время сидели, пока внушительный джентльмен в углу (который,
судя по костюму и общему виду, принадлежал к мастерам похоронного дела) не
сообщил, что это наводит его на мысль о мJртвом ребJнке. Тогда трое других
попытались выйти все сразу и ушиблись в дверях.
Я улыбнулся чJрному джентльмену и произнJс, что, похоже, купе нам
досталось двоим; он засмеялся, отметив, что некоторые делают из мухи слона.
Но даже он стал приходить в загадочное уныние, когда мы тронулись; и я, уже
около Крю, предложил сходить выпить. Он согласился, и мы протолкались в
буфет, где в продолжение четверти часа вопили, топтали, махали зонтиками,
после чего, наконец, объявилась молодая особа и спросила, мол, не надо ли
нам чего.
- Вам что? - спросил я, обернувшись к другу.