"Джером К.Джером. Первая книжка праздных мыслей праздного человека" - читать интересную книгу автора

в это время говорят о себе, что на них напала страшная беспричинная тоска;
другие жалуются: "решительно не могу понять, что это сегодня делается со
мной: все опротивело!"; третьи, встретив вас где-нибудь в собрании, выражают
особенную радость видеть вас, потому что надеются с вами "отвести душу".
"Что же касается меня лично, - добавляют они, - то я чувствую себя так,
точно не доживу до следующего утра".
У многих такое состояние бывает только по вечерам, когда затихают шум и
суета делового дня, не дававшие вам время почувствовать то, что делается
внутри вас. Во всяком случае днем у вас есть возможность тем или другим
способом отделаться от скребущих у вас на сердце кошек, но вечером, когда вы
одиноки и настолько обеспечены, что не нуждаетесь в добавочных вечерних
трудах, вы вполне во власти своего "нутра".
Угнетенное состояние духа вызывается у нас не действительностью; она
слишком груба, чтобы допускать расплывчатость чувств. Мы можем проливать
слезы над трогательной картиной, но если бы мы встретили такую же картину в
живых лицах, то поспешили бы отвернуться от нее. В истинной нужде нет ничего
патетического, как нет наслаждения в настоящей горести. Мы не играем острыми
мечами и по доброй воле не прижимаем к сердцу змею. Когда кто-нибудь
демонстративно предается своим горестям и, видимо, усиливается разжигать их
в себе, это значит, что он не испытывает действительных страданий. Сначала,
действительно, могло быть и настоящее страдание, но с течением времени оно
побледнело, от него осталось одно воспоминание, которое и доставляет своего
рода удовольствие.
Я знаю, что меня назовут циником многие старые дамы, ежедневно
погруженные в созерцание крохотных поношенных башмачков, хранящихся у них на
дне душистых ящичков, и плачущие при мысли о тех маленьких ножках, которые
когда-то бегали в этих башмачках, а потом вдруг навеки замерли. Не жду я
иной аттестации и от тех девиц, которые кладут себе под подушку черную или
светлую прядь кудрей, украшавших голову прекрасного юноши, зацелованного до
смерти солеными морскими волнами. Но я уверен, что, если бы спросить этих
дам и девиц, мучительны ли им такие воспоминания, они ответили бы
отрицательно.
Для некоторых лиц слезы так же приятны, как смех. Вошедший в пословицу
англичанин, описанный нам старым летописцем Фруассаром, печально воспринимал
все удовольствия, английская же женщина идет еще дальше; она находит
удовольствие в самой печали.
Я не с насмешкой пишу это и вовсе не расположен насмехаться над чем бы
то ни было, что может еще смягчить сердца в этом жестоком мире. Я рад, что
еще есть мягкие сердца у женщин. Довольно того, что сами-то мы, мужчины,
холодны и рассудительны: похожих на нас женщин нам вовсе не нужно. Нет, нет,
дорогие дамы, не пугайтесь моих слов. Оставайтесь чувствительными и
мягкосердечными; будьте смягчающим маслом к нашему сухому насущному хлебу.
Чувствительность для женщины - то же самое, что наклонность ко всякого
рода забавам и потехам у нас. Ведь женщины не мешают же нам в наших
удовольствиях, так зачем же мы будем попрекать их склонностью к постоянному
искусственному переживанию былых горестей? И чем же, наконец, это их
удовольствие хуже наших? Почему мы должны предполагать, что вздувшаяся от
натуги грудь, судорожно искривленное красное лицо и широко разинутый рот,
испускающий раздирающий уши смех, указывают на более разумную степень
испытуемого данным субъектом удовольствия, нежели задумчивое женское лицо,