"Сильви Жермен. Дни гнева " - читать интересную книгу автора

Покрытый нежной шелковистой кожей, которую распирает тугая мякоть. Все,
кроме матери, звали ее Толстуха Ренет, Эдме же величала дочь не иначе как
полным именем, которым торжественно и гордо нарекла ее. Буйный рост Рен, за
которым соседи наблюдали с любопытством и недоумением, нисколько не страшил
ее, а, напротив, лишь увеличивал благоговейное отношение к божественному
детищу. Невероятная тучность дочери казалась ей не аномалией, а следствием
все того же благословения Пресвятой Богородицы. И ее благодарность Деве
Марии возрастала по мере увеличения пышного тела Рен.
Самым удивительным было то, что безудержно росло только туловище
Толстухи Ренет. Лицо же, кисти и ступни оставались обычной величины, словно
их обошла неуемная щедрость небес. Маленькое, с тонкими чертами личико резко
выделялось на фоне пышной рыжей шевелюры, увенчивая невообразимо крупный
торс и мощную шею. Казалось, к телу великанши по ошибке приложена изящная,
прелестная головка. Точно так же нелепым завершением колоссальных
конечностей смотрелись ее точеные ручки и ступни.
У Рен был кроткий, часто рассеянный взгляд, веки ее поднимались и
опускались до странности медленно, как у фарфоровой куклы. С маленьких,
ярко-красных губ слетали щебечущие восклицания, легкий смех и лишь изредка -
чуть слышные всхлипы. Она ходила пританцовывающей походкой, так что голова
на каждом шагу покачивалась, а детские ручки болтались вдоль непомерно
раздавшегося тела, как будто искали опору, чтобы удержать и сдвинуть всю
громаду. Тело ее было слишком велико и тяжело, чтобы без усилий перемещаться
в пространстве, но в нем самом помещался целый мир. Мир, скрытый под
розово-белой кожей, в нем она и пребывала, бродила вслепую в его лабиринте.
Собственное тело было для нее садом, лесом, горным склоном, рекой и небом.
Целой вселенной. Только там, в этом своем телесном мире, она и жила. Жила
погруженная в неясные видения своей плоти. Жила как повелительница
безмолвного, неспешного, пустынного царства. В нем время текло иначе, куда
медленнее, чем снаружи. И она жила, она полудремала в огромном дворце из
пышно-розовой и золотистой, мерно шелестящей плоти.
Но жизнь царицы Рен была отнюдь не безмятежной. Вотчина-тело невыносимо
мучила ее, ибо хотя ела она всегда чудовищно много, отщипывая своими
миниатюрными пальчиками кусочек за кусочком и поглощая таким образом все,
что готовила мать, но утолить голод не могла. Он вечно терзал ее тело.
Тайную причину этой ненасытности и искала она в бесконечных блужданиях в
себе. Но голод ускользал от нее, уворачивался, как юркий зверек, куда более
проворный, чем замедленный пульс времени в скользких протоках ее тела. Дикий
зверек, неустанно прорывавший в плоти глубокие норы, огромные полости,
которые нужно было побыстрее заполнять, чтобы не ослабнуть от
головокружения. Жестокий, прожорливый зверек, вгрызавшийся в самую душу.
Пронзительно верещавший, требуя новой и новой пищи. В обширных недрах тела
эти вопли тонули, но коварно вырывались наружу из горла, приняв обличье
звонких, как колокольчики, смешков.
Так и жила Толстуха Ренет, владычица и пленница громадного телесного
дворца, жертва прихотей злобного зверька - голода. Вот почему порой она
вдруг принималась рыдать от отчаяния и бессилия. Но и рыдания, как вопли
голода, не докатывались слезами до ее глаз, они затухали в слоях жира, их
обволакивала золотистая мякоть царственного тела, они свивались в
маслянистые ленивые и чуть журчащие водовороты, от которых колыхался дворец
из плоти. В такие минуты совсем затуманивались ее глаза меж фарфоровых век и