"Аркадий Жемчугов. Китайская головоломка " - читать интересную книгу автора

привык к такому стилю. Но попробуйте сократить армию действующих лиц,
уберите лишние, на ваш взгляд, эпизоды, избавьтесь от чрезмерной
детализации, и классический роман попросту рассыплется. А для китайского
читателя он станет чем-то чужым и крайне неинтересным. Китайцам чужды
классические для европейца обороты типа "В некотором царстве, в некотором
государстве... "или "За тридевять земель". О каком бы самом невероятном
событии ни шла речь в китайском произведении, не говоря уже о классическом
романе, всегда будет точно указано место и время действия, а на действующее
лицо приведены необходимые биографические сведения. Ни Ивана-царевича, ни
Иванушку-дурачка или Бабу Ягу со Змеем Горынычем не встретишь на страницах
китайских литературных произведений. Вместо сказочно-обобщенных персонажей
там присутствуют конкретные люди из такой-то деревни, а если феи, то
такой-то конкретной реки, драконы - такой-то горы или моря. Для китайца
именно такая конкретика представляет собой столь же необходимый атрибут
повествования, как для европейского читателя упомянутые выше, привычные
сказочные обороты.

Конкретность мышления влекла за собой склонность к образности,
символике и даже магии числа или устойчивого выражения. При этом символика,
образность выражения мысли, использование устойчивых словосочетаний всегда
были строго однозначны, не вызывали никаких сомнений и кривотолков по поводу
того, что за ними кроется. Все выглядело конкретно-наглядным. Выражение
"борьба против пяти зол" предельно четко говорит китайцу, о каком движении
идет речь и какие пять зол имеются в виду. Двух слов "банда четырех"
достаточно, чтобы китаец вспомнил, о каких четырех лицах идет речь и в связи
с какими конкретными событиями.

Кроме того, повтор, монотонное употребление этих устойчивых форм в
выступлениях представителей власти и в средствах массовой информации не
только не делают их "затасканными", но, наоборот, придают все большую
убедительность и важность. Вспомним хотя бы историю с "серьезными
предупреждениями", которые направлялись американцам всякий раз, когда их
самолеты нарушали воздушное пространство Китая. В общей сложности в 60*70
годах прошлого века китайцы сделали почти 500 таких "серьезных
предупреждений". Европейцы воспринимали их с усмешкой. Для китайца же каждое
новое предупреждение подчеркивало важность и серьезность момента, укрепляло
его решимость не отступать.

О том, что почти полтысячи "серьезных предупреждений" не были пустым и
забавным своей педантичностью с нумерацией сотрясением воздуха, пекинское
руководство достаточно доходчиво и убедительно продемонстрировало Вашингтону
в 2001 году, когда беспардонно вторгшийся в воздушное пространство Китая
американский самолет электронной разведки ЕР-3 был интернирован на острове
Хайнань. Руководители КНР в этой ситуации действовали просто изумительно. В
течение десяти (!) дней они не торопясь разыгрывали столь хорошо известную
миру американскую карту "ценности жизни и свободы" своих граждан - 24
интернированных членов экипажа. В конечном счете китайцы согласились,
разумеется, "по соображениям гуманности" освободить их, но прежде буквально
выдавили из американцев официальное извинение. "Мы очень сожалеем о том, что
наш самолет вошел в воздушное пространство Китая и совершил посадку, не имея