"Валерий Язвицкий. Иван III - государь всея Руси (Исторический роман в 5 книгах, кн.1-3) " - читать интересную книгу автора

замуж за деда в Москву выходила.
Еще больше любил Иван рассматривать на бабкиных поставцах серебряные
яблоки, зверей, птиц и рыб серебряных, золотых и костяных, а особливо
город, точенный из кости, с башнями и церквами, а на костяных стенах его
стрельни с воротами и подъемными мостами.
Садясь за стол, Иван видел и здесь затейливые фряжские, литовские и
русские сосуды, лишь не такие нарядные, как в поставцах, но тоже узорные и
с надписями. Против него мать поставила чарку с медвяным квасом. Он прочел
на ней: <Чарка добра человеку, пить из нея на здравие> - и улыбнулся,
довольный, что легко узнал, о чем писано.
Все это занимало его, и не заметил он, как подали жирные шти с
бараниной, а к ним полбенную кашу на блюдах и блюдцах. Ест он шти с Юрием
из одной мисы, заедая кашей, а дума у него опять о фряжских землях, где
всё не по-нашему и всякие есть занятные хитрости.
- За здравие московского князя великого, - услышал Иван голос отца
Александра. - Ниспошли, господи, благоверному князю нашему победу на
сопротивные агаряны. Охрани его крестом твоим, господи.
Протоиерей поднял высоко серебряный кубок, перекрестился и выпил,
низко поклонившись княгиням.
Снова стало Ивану страшно за отца, и забыл он о заморских землях -
хочется знать только, как там под Суздалем. Ждет теперь, не дождется, что
скажут старшие.
- А что, отче, слышно? - спросила, наконец, Софья Витовтовна, и сухое
лицо ее дрогнуло, а под легкими морщинами на лбу и под глазами прошла тень
и застыла скорбно в уголках губ.
- Нету вестей, государыня, - печально ответил отец Александр, - но
ведомо, что Димитрий Шемяка ни сам ко князю не пришел, ни воевод своих не
послал...
- Ох, скороверен сынок мой, - вздохнула Софья Витовтовна, - сызнова
поверил ворогу своему Димитрию Юрьевичу. Димитрий же все время за ним, как
волк за конем. Ждет, ежели спотыкнется, он ему в горло и вцепится...
- Истинно, государыня, - подтвердил духовник, - есть грех такой,
скороверен наш князь. Сколько раз дядя, князь Юрий галицкий, а потом и
сынок-то его, Василей Косой, обманом да нечаянностью вредили ему и даже
Москву отымали...
- Помню, отче, - с горечью продолжала княгиня, - разграбил тогда на
Москве князь Юрий и княжое и мое именье, а нас, княгинь, в Звенигород
заслал, яко полонянок каких. Помнишь, чай, Марьюшка? Никому того не дай,
господи... Помер князь Юрий-то, слава богу, а сынок его в тесном
заключенье слепой сидит крепко. С Шемякой же у нас мир, вишь. Забыто, что
шесть лет всего как безбожный Улу-Махмет к Москве подходил, а Шемяка ни
одного воя и тогда не прислал, а крест целовал. Ныне вот сызнова поверил
мой сынок ворогу, а где от Шемяки помочь?
- Истинно, государыня! Ни один полк от князя Димитрия, слышно, не
послан, а царевич Бердедат, чаю, не поспеет к Суздалю на помочь - отстали
вельми от нашего князя. Токмо еще от града Юрьева отошел царевич-то...
Священник замолчал, опустив голову. Долго молчали все за столом, в
печали продолжая свою трапезу. Взглянув на мать, увидел Иван, что
склонилась она над своим кубком с березовицей, а из глаз у нее бегут двумя
дорожками слезы по щекам, размывая румяна и белила.