"Владимир Яценко. Пленники зимы " - читать интересную книгу автора

помочь в моем отчаянном одиночестве. Но вот они, - а мне и вовсе худо.
Потому как внутри, в кабине, меня поддерживает иллюзия, что я - один из них,
просто с головой что-то не в порядке. И с карманами. А снаружи отчетливо
вижу, что это совсем не так: и вправду - инопланетянин..." - Максим, - не
понижая голоса, орет Петрович, наполняя кабину едким удушливым перегаром. -
У Федотовых неделю тому девчоночка родилась, а как назвать ее никак не
придумают. Просили тебя спросить...
- Как угодно, только не Вероломкой...
- Ага, Веркой, значит. Спасибо. А еще Павло с тещей разругался, так она
по ошибке свою любимую чашку расколотила, тем уже третий день дуется, а ему
срочно мириться надо...
- Пусть при ней разобьет свою.
- Учетчица с конторы...
- Что это ты разошелся? - напустился на него Николай, - порядка не
знаешь?
- Да они бы и сами пришли, вот только метель...
- Вальдемар проезжал?
- Проезжал, - кивает бородой Петрович. - А как же? Ему на ферме молоко
брать.
- Вот дурак! - в сердцах бросает Николай. - Да как же он на своем
"газоне" оттуда выберется?
- А что ему? - удивляется Петрович. - У Светки погостит. И отмазка жене
железная: не смог выехать; и девке люди ничего не скажут: не оставлять же
парня на улице?
"Вот она - логика!" - я с восхищением смотрю на Петровича. Его борода
уже обмякла, быстро превращаясь в мочалу; капли воды крупными горошинами
неохотно перебираются по ней в такт его движениям, и, повисев немного,
собравшись с духом, падают вниз.
- Так как же это? - не выдерживаю. - А без снега понять и простить
невозможно?
- А чего тут понимать? - орет Петрович. - Варька-то его - одно
наказание, и прощать нечего: помилуются, отведут душу и по-новой на
каторгу...
- Эх! - вздыхает Николай, - видел бы ты ее. Огонь! Хотя и училка... Мне
бы только посидеть с ней рядом. Все бы отдал.
Я кошусь в его сторону, восхищаясь чужой бесшабашностью. А что я готов
отдать, чтоб убраться отсюда? "Аллах не меняет того, что с людьми, пока они
сами не переменят того, что с ними". И опять пустота. И горечь. Мне все
равно.
Равнодушен я к судьбе своей. Оттого и радует чужое стремление к
переменам.
- Она недавно у нас, - опять орет Петрович, - месяца три. Как приехала,
мужичье-то все с ума и посходило...
- Видать немного ума было.
- Какой ум? - Петрович немного сбавляет тон. - Это все бабы! Все зло от
них!
- Кто осудит женщину? У каждого - своя мама... или вы думаете, что наши
мамы не знали молодости?
- При чем тут мама?
- Если хватает ума не осуждать свое, то к чему выказывать глупость,