"Александр Яшин. Сирота (повесть)" - читать интересную книгу автора

разными травами, потом стала прикладывать к нарывам лепешки из свежего
конского навоза. Но облегченья больная не чувствовала.
Через несколько дней мать умерла от заражения крови.
Прощаясь с Павлом, она долго внушала ему, старшему, как себя вести
надо:
- Ты теперь сирота, сынок. Не возвышайся зазря, чтобы люди на тебя не
обижались. Людей обижать не будешь - они тебя не оставят. А без них вам не
прожить. Бабушка - она гордая, а вам теперь гордиться нельзя. Помни: сирота
ты теперь круглая, сиротинушка вечная. Поцелуй маму. Прощай! О Шурке
заботься. Ты - старший, понял?
- Понял, мама. Прощай! - ответил Павлик, думая, что мать разрешает ему
бежать с ребятишками куда вздумается.
И он убежал с дружками на весь день. В поле они собирали пистики -
молодой хвощ, на Мокрушах пили березовый сок, в сосновом мелколесье вырезали
пищали.
Домой возвратился Павлик уже круглым сиротой, когда бабушка выла и
причитала:
- Сироты мы теперь все, сироты-сиротинушки. Без отца, без матери как
жить будем? Умрем все с голоду або что?..
Как это ни странно, а после смерти матери и детям и бабушке стало жить
сразу намного легче. Председатель колхоза, должно быть, посчитал себя в
чем-то виноватым и потому поставил на правлении колхоза вопрос "О положении
дел в семье бывшего фронтовика". "К сиротам мы обязаны проявлять свое
внимание!" - сказал председатель. После этого кладовщик сам принес им
полпуда ржаной муки и корзину картошки. "Семенная",- сказал он. А дня через
два послал овсяной крупы - заспы да бутылку льняного масла. Павлик вместе с
ним ходил в колхозный продовольственный амбар и после долго рассказывал
бабушке, как много там всего.
О сиротах вдруг все начали заботиться.
Райсобес назначил им денежную пенсию. Сельсовет освободил от
молоконалога.
Бабушка ахала и охала.
- Все это нам за отца, ребятушки! - говорила она.- Бог дает!
А ребятушки ели, пили и не спрашивали, кто им все это дает и за что.
Иногда сердобольные соседки несли им то кусок пирога, то горшок каши,
либо обноски какой-нибудь детской одежонки, или старые обутки. Но это уже
походило на подаяние, и бабушка обижалась.
- Мы не нищие! - говорила она.
Шурка подрос быстро, не по годам вытянулся и окреп, и теперь два брата
повсюду носились вместе, как равные товарищи, почти одногодки.
Если сверстники обижали одного из них, другой вступался:
- Не трогайте его, он сирота!

* * *

Вскоре после смерти матери колхозный пасечник Михайло Лексеич позвал
ребятишек к себе на первую выемку меда.
Пасека находилась километрах в трех от деревни, на цветистой луговой
полянке близ старого русла реки, которое давно превратилось в озеро. Крутой
спуск к озеру зарос мелким березнячком и осинничком, но эта молодая поросль