"Александр Яшин. Сирота (повесть)" - читать интересную книгу автора

не закрывала горизонта. Сверху, с поляны, от избушки пасечника, хорошо была
видна даль.
- Что там? - спросил Павлуша, когда немного осмелел.
- Там-то? - переспросил старик.- Там все есть. На крутизне в мелколесье
тетерки, конечно, водятся и зайцы бегают, осинку грызут; чуть подальше на
озере, в камышах да в осоке, утиные выводки всяких пород; а в самом озере,
конечно, рыба, тоже всякая; еще дальше, за озером - ну, там уж луга,
сенокосы, а на лугах в траве тоже, конечно, всякая живность таится, там мои
пчелки мед добывают; потом идет лес, во-он темная полоса, а в лесу, как
положено, конечно, и волки, и лисицы, и даже медведи есть, из птиц рябчики
больше да глухари. Ну и, конечно, нечисть всякая лесная, как положено во
всяком темном лесе. Вот ужо подрастете...
Михайлo Лексеич разговаривал с ребятами в первый раз и теперь показался
Шурке человеком необыкновенной доброты, у него даже глаза были синие,
ласковые и теплые и борода тоже теплая. В этой бороде ему, должно быть,
всегда было жарко, но он не снимал ее: жалел, наверно. Двигался Михайло
Лексеич неторопливо, говорил тихо, медленно, немного нараспев. А пчелы
горячились, но Михайло Лексеич не обижался на них, он словно не замечал, что
одна или две пчелки все время возились в его теплой бороде и надоедливо,
нудно зудили, жужжали, чтобы вывести его из терпения. А он не выходил из
терпения: видно, он всегда был спокоен.
- Вот подрастете, ребятушки, и дам я вам свое ружье, и пойдете вы в
темный лес,- говорил нараспев, будто сказку рассказывал, Михайло Лексеич.- И
найдете вы не одну колоду диких пчел, и переселим мы их сюда, на нашу
пасеку, и будут они, новые пчелы, выносливые, добычливые, и зальемся мы
медом по уши, и заживем все богато...
- А ружье для чего? - спросил Шурка.- Пчел отгонять?
- Ружье для медведей - медведей отгонять, пчел охранять.
- А зачем по уши?
- Чего "по уши"?
- "Зальемся медом по уши..."
- А вот дам я вам меду, и будут у вас в меду и носы и уши.
- Поглядим! - весело сказал Павлик.
- Пойдемте в сторожку,- пригласил их дед.
- А когда мед доставать будем?
- Мед не достают, а качают.
- Как это качают?
Они вошли в избушку пасечника, маленькую, как банька, с одним окном, с
маленькой печкой. Между печкой и стеной лежали доски, прикрытые старым
полушубком,- дедова постель. На полушубке спала, тихо и смешно посапывая,
маленькая курносенькая девчонка, внучка Михайлы Лексеича, Нюрка. Губы и
круглые щеки ее были перепачканы медом, к кончику носа прилип клочок шерсти,
и шерсть шевелилась от Нюркиного дыхания. На стенах висели дымогары и сетки,
которые пчеловоды надевают на голову, когда идут к ульям,- Михайло Лексеич
не надевал их никогда. Посреди избушки стояла бочка-медогонка, по краям ее
ползали пчелы. Пчелы бились и на оконном стекле - сытые, ленивые. От всего
пахло медом, только от дымогаров - чадом, дымком.
- Так вот и качают,- начал объяснять Михайло Лексеич, подойдя к
медогонке.- Видите, в бочке вроде ветряной мельницы. Вставишь в эти крылья
рамки с сотами и крутишь и крутишь, мед разлетается по стенкам бочки и