"Вадим Ярмолинец. Куба или История моей мучительной жизни" - читать интересную книгу автора

трехэтажного кирпичного дома.
На третьем этаже жарили рыбу. Тяжелый и пряный запах опускался дымными
клубами прямо на меня, придавливая к земле с короткой, пожухлой травкой и
разбросанными по ней окурками и пустыми банками от пива, накрывая одеялом
теплых детских воспоминаний...

ГЛAВA О ПРОШЛОМ

Когда мама жарила рыбу, она всегда открывала кухонное окно, и я видел
над деревянным столом, за тарелкой, где скучали в ожидании моего никогда не
просыпающегося аппетита ржавенькая от жарки скумбрия и разрезанный пополам,
пахнущий солнечной степью помидор, заоконный простор рыжих железных крыш,
ракушняковые стены домов, рассохшиеся и распахнутые весенним ветром
деревянные дверцы чердаков, прозрачно-зеленые кроны акаций и синюю полоску
близкого моря.
Я хочу жить у моря. Я хочу смотреть на его весеннюю густую синеву, на
его летнюю мертвенно-ленивую голубизну, на его густые осенние чернила. A не
ходить на работу и вдыхать удушливую бумажную пыль. Я хочу снова стать
мальчиком, пугающимся открытых пространств.
Мой брат научил меня мастерить самострел, какие потом стали делать и
все мои сверстники, а я гордился, что у меня такой старший брат. Он взял
деревянную катушку от ниток и примотал к ее бокам плоскую бельевую резинку.
Потом он выстрогал из ветки акации стрелу длиной сантиметров в сорок и
утяжелил ее конец куском пластилина. Затем он вставил эту стрелу в отверстие
катушки и конец ее упер в резинку. Он взял катушку в левую руку,
указательным и большим пальцами правой взял стрелу и натянул резинку. Я
замер, наблюдая, как он подыскивает цель. Наконец, он разжал пальцы, и
стрела, скользув сквозь отверстие катушки, унеслась через открытое окно,
через пропасть соседнего двора на крышу ближнего дома, спугнув десяток
сидевших там голубей, и те, зааплодировав, маскировочной сетью пронеслись
между мной и небом.
- Сделаешь себе новую, - сказал он и бросил мне катушку с резинкой. Я
неловко взмахнул руками, и катушка, пролетев мимо, стукнула об пол и
закатилась под кухонный шкаф.
- Жопа, - сказал мне мой брат и, закурив, вышел из кухни.
Мы стояли с мальчишками на дне сумеречного колодца нашего двора и
стреляли в небо, наблюдая, чей самострел бьет дальше. Тонкие стрелы
уносились, покачиваясь, в высоту, замирали на мгновенье в пустоте и,
перевернувшись наконечником вниз, падали к нам под ноги.
- Почему ты не на работе, тунеядец? - раздался надо мной голос моей
мамы. Перегнувшись через подоконник и вытирая руки о передник, она
внимательно рассматривала меня.
Я тоже осмотрел себя. Все было нормально. Не считая того, что ночью,
видимо, с меня сняли туфли. И носки.
- Мама, я хочу рыбки, - сказал я.
- Придешь с работы, дам, - поставила она меня на место.
- Я хочу тепленькой.
Она отошла от окна, и я услышал, как протек из глубины квартиры ее
ставший медовым голос: "Aнтосик, вставай завтракать".
Скованный густым запахом теплой сковороды, я продолжал лежать. Моя мама