"Владимир Янкелевич. Смерть " - читать интересную книгу автораобщественного транспорта, озеленения или освещения улиц. Общество в равной
степени печется о содержании родильных домов и кладбищ, школ и домов престарелых. Население растет благодаря рождаемости, сокращается за счет смертности; это не тайна, а всего лишь закон природы, нормальный эмпирический феномен, и его трагизм полностью снят безличностью среднестатистических показателей. Именно такой, успокоительно-обывательский взгляд на смерть Ивана Ильича представлен Толстым в начале знаменитой повести. Речь идет не только о мучительной смерти Ивана, но и о кончине господина Головина, члена Судебной палаты: этот банально-абстрактный случай в канцелярии, происшествие, отмеченное некрологом, влечет за собой - как и обыкновенная отставка - цепь назначений, перемещений и повышений по службе. Смерть Ивана - человеческая трагедия, горе для семьи; но кончина судьи - это прежде всего перестановка в судебном ведомстве. Смерть Ивана означает для него избавление от невыразимых мук; кончина же господина Головина, согласно Ю ТАЙНА СМЕРТИ И ФЕНОМЕН СМЕРТИ траурному извещению, подводит окончательный итог карьере чиновника и ставит точку в биографии одного из российских подданных. 1. Метаэмпирическая трагедия и естественная необходимость Космологические обобщения, с одной стороны, рациональная мысль - с другой, имеют тенденцию либо обесценивать, либо концептуализировать смерть - умалять ее метафизическое значение, сводить абсолютную трагедию к явлению вопиющий факт - к закономерности. Набрасывая покровы эмпирического продолжения или идеальной вечности на метаэмпирический конец, философское сознание, так или иначе, предлагает нам утешение: оно либо представляет естественной сверхъестественность смерти, либо рационализирует ее иррациональность. Однако в самоочевидности трагедии заключен протест против сведения ее к банальности; ушедшая личность незаменима в своей самости, и уход ее невосполним; а вместе с тем не может не вызывать недоумения столь ничтожный конец мыслящего существа, даже если мысль переживает того, кто мыслит. Итак, есть два очевидных и противоречащих друг другу факта; парадоксальным образом, при их одновременной очевидности, они все же противоположны. Смерть ошеломляет, поражает - это ее свойство, с такой глубиной проанализированное П. Л. Ландсбергом в "Эссе об опыте смерти", само по себе связано с отмеченным противоречием: с одной стороны, перед нами тайна метаэмпирического, т. е. бесконечного масштаба, или, точнее, вообще внемасштабная; с другой - событие, знакомое по опыту, случающееся иногда непосредственно на наших глазах. Конечно, есть природные феномены, подчиняющиеся неким законам (хотя их "кводдитость", или корневая причина, в конечном счете остается необъяснимой), явления эмпирического масштаба, всегда соотносимые с другими явлениями. Существуют, напротив, априорные метаэмпиричес-кие истины, независимые от всего, что осуществляется здесь и теперь, истины, которые никогда не "настают", однако порождают определенные частные явления. И между обеими категориями располагается тот из ряда вон выходящий и одновременно банальный факт, тот эмпирико-метафизический монстр, что зовется смертью. С одной стороны, смерть - это происшествие, описанное |
|
|