"Элоиза Джеймс. Полночные наслаждения " - читать интересную книгу автора

Так что, когда Патрик наконец заключил ее в объятия, это было
неизбежным следствием всего происходящего. Настоящим же шоком для нее
явилась странная лихорадочная настойчивость поцелуя, его потрясающая
чувственность. Нельзя сказать, что Софи прежде не приходилось целоваться.
Приходилось, и не раз. Мама, заподозрив это, наверное, упала бы в обморок.
Но этот поцелуй был не просто свидетельством преклонения перед леди.
Поцелуй начался как исследование, как некая проба, а затем стал
перерастать в нечто большее. Он начался с простой встречи губ, а закончился
обжигающими ласками, горячим шепотом и даже стонами. Патрик с трудом от нее
оторвался, но лишь затем, чтобы припасть к ее губам с еще большей страстью.
При этом руки, прогуливаясь вдоль ее спины, оставляли на своем пути
огненную дорожку.
"Но когда в гостиную вошла, вернее, прокралась на цыпочках леди Сара
Престфилд, мы не целовались", - с горечью подумала Софи.
То есть целовались, конечно, целовались, но именно в тот момент, когда
она появилась, они просто стояли, правда, очень близко друг к другу, и
Патрик обводил пальцем контур нижней губы Софи. Она смущенно вглядывалась в
его лицо, сознавая, что утонченная светскость, искусство вести
непринужденный флирт совершенно ее покинули и что нет никакой возможности
придумать что-нибудь умное.
Снизу из холла послышался раздраженный голос отца.
- Merde! <Черт! (фр.)> - прошептала Софи, отмахиваясь от воспоминаний.
Вне всякого сомнения, он недоволен ее медлительностью. Причину его
спешки она знала. Отец недавно начал флирт с миссис Далиндой Бомари,
молодой вдовой, разумеется, француженкой. На балу у них, наверное,
назначено свидание.
Эта мысль еще раз укрепила ее в осознании верности принятого решения.
И не имеет значения, что она плакала каждую ночь в течение всего месяца с
тех пор, как отклонила предложение руки и сердца Патрика Фоукса. Важно то,
что отвергнуть его следовало непременно.
"Вспомни, какое облегчение читалось в его глазах, - с горячностью
говорила себе Софи, - когда на следующее утро после бала у Камберлендов ты
в отцовской библиотеке медленно расцепила руки и вежливо сказала "нет".
Вспомни это.
Я никому не позволю разбивать мне жизнь, как это сделала мама. Я не
желаю превращаться в ожесточившуюся стареющую женщину, наблюдающую, как
супруг волочится в танцевальном зале за различными далиндами и люсиндами.
Заставить мужа прекратить эти занятия я, конечно, не смогу, но сейчас свои
эмоции я контролировать вполне способна!"
- Я не такая дурочка, - сказала себе Софи уже не в первый раз.
Услышав негромкий стук в дверь, она встала.
- Войдите!
- Их светлость были бы чрезвычайно рады видеть вас в холле, - произнес
Филипп, один из ливрейных лакеев.
В какой форме это высказал сам отец, Софи знала, насчет этого у нее
иллюзий не было. Он наверняка крикнул дворецкому Кэрролу: "Приведите
наконец сюда эту девчонку!" - а дворецкий кивком головы послал Филиппа
выполнять поручение. Величественный, преисполненный достоинства Кэррол,
разумеется, сам этого делать не стал.
Она улыбнулась: