"М.Джемисон. Лилии жизни " - читать интересную книгу автора

оставалась после укола паракорбина. А ведь руки Шан Дхи явно
свидетельствовали о том, что некогда он был жертвой судорог: их покрывали
шрамы от порезов, несомненный признак нелеченной болезни. Шрамы были старыми
и в некоторой степени подтверждали теорию Максвелла. Человек этот явно
излечился - хотя это и считалось невозможным. Но как? Вернувшись к прежним
своим обычаям?
Установить контакт с Шан Дхи оказалось нелегко. Плохо было уже то, что
он говорил на ужасном жаргоне, введенном первыми миссионерами. Но кроме
того, он был подозрителен, упрям и уклончив. Из вопросов Максвелла он сразу
же понял, что ученый знает об ограблении святыни, и вполне отдавал себе
отчет, что узнай об этом томбовы - и предатель умрет в страшных муках.
- Не знать, что хорошая лилия, - ответил он, избегая встречаться
взглядом с Максвеллом. - Томбов не ест лилия. Носить. Лилия цветок нехорошо
человек Земли. Канкилона выходит из лилия. Люди не любят канкилона. Люди
священник говорить канкилона от... отвратный чудовищ. Люди священник убивать
канкилона. Канкилона смерть - томбов смерть. Смерть плохо для томбов. Лучше
люди не видеть канкилона.
Этим все и кончилось. Никоим образом нельзя было добиться ничего
большего. А каким "отвратительным чудовищем" является канкилона, можно было
гадать до бесконечности. На Венере это могло быть все - от мухоловки до
огненного дракона. Одно было ясно: между лилиями и этим чудовищем есть
какая-то связь, миссионеры относятся к чудовищам очень настороженно, а
последние как-то влияют на здоровье туземцев.
Расспросы о наполненных газом мерцающих шариках принесли объяснения
совершенно невразумительные. Только гораздо позже они обрели смысл.
- Маленький светлый шарик - не дорогой камень, - признал он наконец. -
Маленький светлый шарик ни для чего. Один день красив... шесть, восемь дней,
потом... нет маленький светлый шарик. Ушла. Маленький светлый шарик -
тата-тата канкилона.
- Врет, - сказал Парке. - У нас их восемнадцать в коробке. Мы изучали
их гораздо больше недели, и ни один не исчез. Я бы сказал, что они очень
долговечны.
Однако Шан Дхи не желал ничего добавлять. Максвелл сделал в памяти
заметку о какой-то связи с таинственной канкилоной, но пока обошел это
молчанием и перешел к главной цели разговора. Возьмется ли Шан Дхи устроить
их присутствие на оргии томбовов?
Шан Дхи отреагировал приступом ужаса. Святыни томбовов всегда были
суровым табу для белых. Они были табу даже для томбовов, включая их жрецов,
кроме дней обрядов. Ни один томбов, наверное, не осмелился бы убить белого,
даже застав его за осквернением святого места, зато судьба Шан Дхи,
пойманного за этим же, превзошла бы самые кошмарные порождения фантазии. Шан
Дхи был готов красть, перевозить контрабанду, даже убивать, если у них
хватит табака для расплаты, но этого он никогда не сделает.
- А жрецы томбовов любят табак? - спросил Максвелл.
Вопрос оказался удачным. Шан Дхи заколебался, глотнул занкры и начал
считать на пальцах. Наконец выразил согласие.
- Может будет сделать, - неохотно сказал он. - Может томбов священник
пустит Шан Дхи прятать люди в дом бога. Но люди священник не любят люди в
томбов дом бога. Люди не любят смотреть томбов есть канкилона. Люди болеть.
Люди терять голова. Люди в дом бога не надо, люди спрятать рядом дом бога.