"Генри Джеймс. Ученик" - читать интересную книгу автора

предмету, о котором шла речь, но сказанное ею по этому поводу свелось к
тому, что, по ее мнению, все складывается как нельзя лучше... В ответ на
это признание Пембертон заявил, что, если они немедленно не выплатят ему
солидной суммы, он тут же уедет - и навсегда. Он знал, что она может
поинтересоваться, откуда он возьмет деньги, чтобы уехать, и была минута,
когда он ждал, что она об этом его спросит. Однако она ничего не спросила,
за что он был, можно сказать, благодарен ей, так трудно ему было бы
ответить на этот вопрос.
- Никуда вы не уедете, вы знаете, что не уедете, вы слишком
заинтересованы в том, чтобы остаться, - сказала она. - Да,
_заинтересованы_, и вы это знаете, дорогой мой! - Она рассмеялась каким-то
хитрым и укоризненным смехом, словно она в чем-то упрекала его (но вместе
с тем ни на чем не настаивала), размахивая при этом далеко не первой
свежести носовым платком.
Пембертон окончательно решил, что на следующей неделе уедет. За это
время он успеет получить ответ на отправленное им в Англию письмо. Если он
ничего этого не сделал - то есть если он остался еще на год, а потом уехал
лишь на три месяца, - то произошло это не только потому, что, прежде чем
успел прийти ответ, которого он так ждал (кстати сказать, очень
неутешительный), мистер Морин щедро отсчитал ему (опять-таки со всей
присущей светскому человеку предусмотрительностью) триста франков. Он
пришел в отчаяние, обнаружив, что миссис Морин была права, что расстаться
с мальчиком он все равно не в силах. Невозможность решиться на этот шаг
определилась еще отчетливее по той простой причине, что в тот самый вечер,
когда он обратился к своим хозяевам с этим исступленным призывом, он
впервые понял, куда он попал. Не было разве еще одним доказательством
исключительной ловкости, с какою эти люди устраивали свои дела, то, что им
удалось так надолго отвратить эту вспышку, которая бы неминуемо пролила на
все свет? Мысль эта овладела Пембертоном с какой-то зловещей силой - что
могло показаться со стороны до последней степени смешным - после того, как
он вернулся в свою крохотную каморку, выходившую на закрытый со всех
сторон двор, где глухая и грязная стена напротив отражала освещенные окна
вместе со всем доносившимся из кухни стуком посуды и громкими криками. Он
просто оказался в руках шайки авантюристов. Осенившая его догадка и даже
сами слова представлялись ему овеянными каким-то романтическим ужасом -
жизнь его доселе текла так размеренно и спокойно. В дальнейшем слова эти
приобрели уже более любопытный, даже умиротворяющий смысл: это был своего
рода принцип, и Пембертон мог по достоинству его оценить. Морины были
авантюристами не только потому, что они не платили долгов и жили за чужой
счет, но потому, что все их отношение к жизни - смутное, путаное и
руководимое инстинктом, как у каких-нибудь сообразительных, но не
различающих цвета зверьков, - было пронырливым, хищническим и низким. О,
это были люди "почтенные", и одно это делало их immondes [омерзительными
(фр.)]. Вдумавшись в их жизнь, молодой человек в конце концов пришел к
простому и ясному выводу: они сделались авантюристами потому, что были
мерзкими снобами. Это было самое точное определение их сути - это был
закон, которому подчинялась вся их жизнь. Однако даже тогда, когда истина
эта сделалась очевидной для их пытливого постояльца, он все еще не
понимал, в какой степени он был к ней подготовлен необыкновенным
мальчиком, из-за которого теперь так осложнилась вся его жизнь. Еще меньше