"Генри Джеймс. Связка писем" - читать интересную книгу автора

Мой милый Гарвард!
Я осуществил план, о котором вскользь упоминал в своем последнем
письме, и остается только сожалеть, что я так поздно это сделал. В конце
концов, человеческая природа есть интереснейший предмет для изучения,
однако раскрывается он лишь основательному и дотошному исследователю. Меж
тем в гостинично-железнодорожном образе жизни, коим довольствуется
большинство наших соотечественников, странствующих по загадочному Старому
Свету, так мало основательности! Меня не на шутку угнетало то
обстоятельство, что и я, поддавшись общему веянью, успел прошагать
изрядное расстояние по этой пыльной, изъезженной дороге. Правда, меня
всегда манило отклониться в сторону от проторенных путей, углубиться в
неизведанное и открыть неоткрытое - да никак не подворачивался случай. Со
мной почему-то никогда не случается ничего такого, о чем вечно слышишь и
читаешь, чем заполнены романы и жизнеописания, хотя я постоянно начеку и
готов воспользоваться любым предлогом, чтобы раздвинуть границы своих
ощущений и пополнить свой жизненный опыт, - я, можно сказать, ищу
приключений!
Самое главное - _жить_, жить в полную меру, чувствовать, сознавать
собственные возможности; негоже блуждать по жизни механически, равнодушно,
как блуждает письмо по закоулкам почтового ведомства. Бывают минуты, мой
милый Гарвард, когда я чувствую, что способен на все (capable de tout, как
говорят французы): и на безудержные излишества, и на героические подвиги.
Главное - иметь право сказать: _я жил_ (qu'on a vecu, как говорят
французы); в этой идее содержится для меня нечто пленительное. Ты
возразишь, быть может, что _сказать_ эти два слова не трудно, - но ведь
важно, чтобы тебе _поверили_. Кроме того, я не нуждаюсь в ощущениях из
вторых рук, лишь имитирующих подлинные; я жажду истинного знания, могущего
оставить зримый след - рубцы, и пятна, и сладкие воспоминания... Однако я
боюсь тебя шокировать и не хочу пугать.
Если ты возымеешь желание ознакомить с моими мыслями кого-нибудь из
круга Вест-Седар-стрит (*7), постарайся в меру своего разумения смягчить
их. Сам ты прекрасно знаешь, как долго я был снедаем желанием познать
наконец _французскую жизнь в ее истинном виде_. Тебе известна моя давняя
симпатия к французам и мое непритворное стремление приобщиться к
французскому образу мыслей. Я всей душой сочувствую артистическим натурам;
я помню, ты когда-то говорил, что моя собственная натура чересчур
артистична. В Бостоне, по моему убеждению, подлинного сочувствия
артистическим натурам найти нельзя: мы слишком привыкли упрощать и делить
все на нравственное и безнравственное. В Бостоне невозможно _жить_ (on ne
peut pas vivre, как говорят французы). То есть жить в смысле "проживать",
конечно, можно - очень многим это с успехом удается; там нельзя жить
_эстетически_, нельзя жить, да простится мне это слово, _чувственно_.
Поэтому меня всегда и тянуло к французам, прирожденным эстетам и
приверженцам чувств. Я глубоко скорблю о кончине Теофиля Готье (*8): я был
бы бесконечно счастлив, если бы мог посетить его и сказать, сколь многим я
ему обязан. В мой предыдущий приезд он был еще жив, но я, как ты знаешь,
путешествовал тогда с Джонсонами, которым эстетическое чувство глубоко
чуждо и в обществе которых мне приходилось чуть ли не стыдиться своей
артистической натуры. Если бы я при них отважился нанести визит великому