"Генри Джеймс. Связка писем" - читать интересную книгу автора

апостолу Прекрасного, мне пришлось бы идти к нему тайком (en cachette, как
говорят французы), а это противно моей натуре: я люблю делать все
свободно, открыто, naivement, au grand jour [бесхитростно, при свете дня
(фр.)]. Вот главное - быть свободным, открытым, простодушным! По-моему,
эту мысль прекрасно где-то выразил Мэтью Арнольд (*9) - а впрочем, может
быть, Суинберн или Патер... (*10)
Мое путешествие с Джонсонами было крайне поверхностным; их жизненные
наблюдения сводились все к тому же пресловутому разграничению
нравственного и безнравственного. Они во всем искали мораль; но ведь
искусство существует не для того, чтоб поучать, - а что есть жизнь, как не
искусство? Патер так прекрасно это выразил, не помню где. При них никогда
не случалось ничего интересного, общий тон был серый, безрадостный, чтобы
не сказать гнетущий. Но теперь, как я уже имел честь тебе доложить, все
переменилось: я решился действовать - я изучу Европу досконально и
составлю о европейской жизни мнение, не отягощенное джонсоновскими
предрассудками. Для начала я поселился в настоящем парижском доме и стал
как бы членом французской семьи. Как видишь, я отваживаюсь иметь
собственные суждения (*11), и никакие препоны не помешают осуществлению
моей излюбленной идеи: _жить, жить_ прежде всего!
Ты знаешь мое давнее пристрастие к Бальзаку (*12), который никогда не
чурался реальности; ошеломляющие картины парижской жизни, им созданные,
постоянно преследовали меня, покуда я блуждал по старым, зловещего вида
улочкам на том берегу Сены (*13). Мне остается пожалеть, что мои новые
знакомые - мои хозяева-французы - не живут в старой части города (au coeur
du vieux Paris [в самом сердце старого Парижа (фр.)], как говорят
французы). Они живут всего-навсего на бульваре Осман, куда менее
живописном (*14), но при всем том и им самим, и их обиталищу присущи явно
бальзаковские черты. Мадам де Мезонруж принадлежит к одной из старейших,
благороднейших французских фамилий, но превратности судьбы вынудили ее
открыть заведение, предоставляющее немногочисленным путешественникам,
которым наскучили проторенные пути и которых привлекает местный колорит -
я привожу здесь ее собственные объяснения, она так прекрасно умеет это
выразить! - короче говоря, открыть нечто вроде пансиона. Я не вижу причин
избегать этого слова, ибо оно совпадает с наименованием pension
bourgeoise, которое использовал Бальзак в "Отце Горио". Помнишь мадам
Воке, урожденную де Конфлан, и ее "меблированные комнаты с пансионом"?
Надо сразу же сказать, что наш пансион не чета бальзаковскому: буржуазным
его никак не назовешь - напротив, на всем тут лежит налет подлинной
аристократичности. Пансион Воке был грязен, мрачен, убог, graisseuse
[засален (фр.)], этот же выдержан в совершенно ином ключе: окна высокие,
светлые, с легкими занавесями, краски нежные, приглушенные, почти томные,
мебель самых изящных пропорций и подобрана с безупречным вкусом. Сама
мадам де Мезонруж напоминает мне мадам Юло - помнишь ли ты la belle Madame
Hulot [прекрасную мадам Юло (фр.)] из "Бедных родственников"? В ней бездна
очарования - чуть-чуть лицедейства, чуть-чуть пресыщенности, едва заметный
намек на то, что в ее жизни были свои тайны; я же, как ты знаешь, не могу
устоять против соблазнительного сочетания пресыщенности и загадочности...
Должен тебе признаться, что собравшееся здесь общество меня порядком
обескуражило. Я ожидал найти большее разнообразие типов и ярче выраженный
местный колорит. Собственно говоря, местным наше общество назвать никак