"Генри Джеймс. Связка писем" - читать интересную книгу автора

Мой милый Проспер!
Давненько я не баловал тебя письмами, да и сейчас не знаю, отчего мне
вдруг пришла фантазия освежить в твоей памяти мой светлый образ. Не оттого
ли, что в счастливые минуты мы невольно вспоминаем тех, с кем прежде
делили восторги и горести, а поскольку je t'en ai trop dit, dans le bon
temps, mon gros Prosper [я немало тебе поведал, милый мой толстяк Проспер,
в то счастливое время (фр.)], и ты всегда выслушивал меня с невозмутимым
видом, расстегнув жилетку и попыхивая трубкой, меня и потянуло снова
излить тебе душу. Nous en sommes nous flanquees, des confidences [мы не
раз поверяли друг другу наши тайны (фр.)] - в те блаженные дни, когда я,
едва очередная интрижка начинала poindre a l'horizon [вырисовываться на
горизонте (фр.)], заранее предвкушал удовольствие, которое я испытаю,
рассказывая о ней во всех подробностях самому Просперу! Как я уже имел
честь доложить, я счастлив, я на верху блаженства, а об остальном
догадывайся сам. Так и быть, я тебе помогу! Представь себе трех
очаровательных девушек - трех, дружище, ни больше ни меньше, - обрати
внимание на это мистическое число! Теперь представь, что они образуют
живописный кружок, в центре которого находится твой ненасытный приятель
Леон! Достаточно ли я обрисовал ситуацию, и в состоянии ли ты постигнуть
причины моего блаженства?..
Ты ожидал, быть может, приятного известия о том, что я внезапно
разбогател или что мой дядюшка Блондо решил наконец переселиться в лучший
мир, предварительно назначив меня своим единственным наследником. Но тебе
ли напоминать о том, что причиной счастья твоего старого приятеля чаще
всего бывают женщины, - и они же, только еще чаще, бывают причиной его
несчастий?.. Однако не будем до времени говорить о несчастиях: пока что
ces demoiselles [эти барышни (фр.)] примкнули к тесным рядам своих
предшественниц, даривших меня благосклонностью. Прости меня - я понимаю
твое нетерпение и сейчас расскажу, из кого ces demoiselles состоят.
Если помнишь, я говорил тебе когда-то о моей кузине де Мезонруж, этой
grande belle femme [достойной и эффектной женщине (фр.)], которая вышла
замуж, en secondes noces [вторым браком (фр.)] (ее первый брак, по правде
говоря, был не вполне официален), за почтенного представителя старинного
дворянского рода, владевшего поместьями в Пуату (*19). После смерти
супруга - удара, отягченного еще тем, что при годовом доходе в семнадцать
тысяч франков жили они далеко не по средствам, - моя кузина осталась
буквально на панели, без всяких средств к существованию и с двумя
дьявольски избалованными дочерьми, которых надо было воспитать, не дав им
свернуть со стези благонравия. Последняя цель успешно достигнута: обе
девицы на удивление благонравны. Если ты спросишь, как моей кузине удалось
добиться этого, я отвечу: не знаю - и это меня не касается (да и тебя, a
fortiori [тем более (лат.)], тоже). Сейчас ей пятьдесят (для знакомых -
тридцать семь), а дочерям, которых ей пока что не удалось пристроить,
соответственно двадцать семь и двадцать три (для знакомых - двадцать и
семнадцать). Три года назад у нее возникла трижды благословенная идея
открыть нечто вроде пансиона для насыщения и просвещения неотесанных
варваров, ежегодно наводняющих Париж в надежде урвать с французского стола
хотя бы случайные крохи языка Вольтера - или языка Золя. Эта идея lui a
porte bonheur [принесла ей удачу (фр.)]; лавочка оказалась прибыльной. До