"Генри Джеймс. Связка писем" - читать интересную книгу автора

домочадцами). Владелица этого заведения - не знаю, как его правильнее
назвать, - весьма экстравагантная особа, сразу видно, что _иностранка_, но
при этом в высшей степени предупредительная - она то и дело посылает
узнать, не нуждаюсь ли я в чем-нибудь. Прислуга совершенно не такая, как в
Англии: они все - и лакей (тут он только один), и горничные - бесцеремонно
врываются к вам в комнату, когда вы меньше всего их ждете, притом _в любое
время суток_, а если они вам вдруг понадобятся и вы позвоните, то
появляются они не раньше, чем через полчаса. Это, конечно, большое
неудобство, да и в Иере, я полагаю, лучшего ждать не приходится. Впрочем,
там у нас, по счастью, будет собственная прислуга.
Среди здешних постояльцев есть несколько приезжих из Америки; Гарольд
над ними все время потешается. Один из них, малоприятный господин
тщедушного вида, постоянно сидит у самого камина и рассуждает о цвете
неба. По-моему, он и не видел никогда неба, кроме как из окошка. Ни с того
ни с сего он прицепился к моему платью (помните, то зеленое, которое вам
так понравилось в Хомбурге): объявил, что его цвет напоминает девонширские
болота, и целых полчаса разглагольствовал про эти самые болота - как будто
нельзя было выбрать более интересную тему! Гарольд утверждает, что он не в
своем уме. Так непривычно жить под одной крышей с людьми, которых, в
сущности, не знаешь. Совсем не то, что в Англии, где всегда знаешь всех.
Кроме этого сумасшедшего, есть еще две американки, примерно моего
возраста, одна из которых довольно приличная. Она здесь с матушкой, только
матушка почему-то целые дни просиживает в своей спальне, что, по-моему, в
высшей степени странно. Я бы попросила маму пригласить их обеих погостить
к нам в Кингскот, но боюсь, что мать этой девушки моей маме не понравится
- она довольно вульгарна. Вторая девушка сама довольно вульгарна, и к тому
же путешествует совершенно одна. Она, по-моему, школьная учительница или
что-то в этом роде; правда, первая девушка (которая поприличнее и с
матерью) уверяет меня, что она все-таки порядочнее, чем кажется. Однако
убеждения у нее самые чудовищные: она считает, например, что с
аристократией пора покончить, что нехорошо, если Кингскот после папиной
смерти перейдет к Артуру, и тому подобное. Я никак не пойму, отчего она
так возмущается: по-моему, если Артур вступит во владение Кингскотом, это
будет просто чудесно, хотя, конечно, жалко папочку. Гарольд говорит, что
она тоже сумасшедшая. Он ее без конца высмеивает за радикализм и делает
это так остроумно, что она не находится что ответить, хотя тоже не лишена
остроумия.
Тут есть еще один француз - какой-то родственник хозяйки, препротивный
субъект, и немец, не то профессор, не то доктор, который ест с ножа и
рассуждает о всяких скучных материях. Мне очень, очень жаль, что я не
смогу приехать к вам, как обещала. Я боюсь, что вы больше не захотите
пригласить меня.



VII

Из Парижа, от Леона Вердье, в Лилль, Просперу Гобену

28 сентября