"Генри Джеймс. Урок мастера" - читать интересную книгу автора

совсем особый аромат цветов, стоявших где-то позади него слева. Все это
как бы обрамляло то удивительное чувство, которое зародилось в эти
проведенные там два часа и которое прежде всего проявило себя тем, что
вновь и вновь побуждало его повторять про себя: "Мог ли я думать, что
когда-нибудь встречу такую... Мог ли я думать, что когда-нибудь встречу
такую!.." Непринужденность ее и озадачивала его, и увлекала, с ней все
было так просто. У нее было независимое положение - оставшаяся без матери
девушка, которой уже исполнилось двадцать лет и которая избавлена от всех
предрассудков, какие в семьях так часто стесняют жизнь подрастающим
дочерям. Она бывала в обществе без обременительной компаньонки; гостей
своих она принимала одна, и, хотя она вряд ли обладала способностью себя
защитить, по отношению к ней не могло быть и речи о каком-либо
покровительстве или опеке. Во впечатлении, которое она производила на вас,
непринужденность сочеталась с такой душевною чистотой, что, невзирая на
всю поистине современную независимость ее положения, ее никак нельзя было
отнести к числу легкомысленных юных девиц. А она действительно была вполне
современной, и Пол Оверт, любивший строгие тона прошлого и старинную
позолоту, не без тревоги задумался над тем смешением красок, которое в
будущем ждет палитру художника. Ему трудно было свыкнуться с мыслью, что
она так жадно интересуется искусствами, которые дороги ему самому; это
казалось просто невероятным, так странно было погружаться в этот кладезь
взаимного понимания. Легко ведь заблудиться в пустыне; такова наша участь,
и таков закон жизни; но какая же это редкость - натолкнуться вдруг на
кладезь с прозрачной водой. Но если в эту минуту влечения ее души казались
слишком необычными, чтобы в них поверить, то минуту спустя они уже
представлялись ему слишком разумными, для того чтобы можно было в них
усомниться. Они были одновременно и благородными, и еще не вполне
созревшими, и, сколь они ни были прихотливы, они были ему ближе всего
того, что он доселе встречал. Вполне возможно, что она потом откажется от
них во имя политики, или "шика", или самого обыкновенного плодовитого
материнства, как то чаще всего случалось с привыкшими марать бумагу и
много мнить о себе избалованными девицами в век роскоши и в том обществе,
где царит досуг. Он заметил, что главной особенностью акварелей, что
висели у нее на стенах, была их naivete [наивность (фр.)], и подумал, что
всякая naivete в искусстве все равно что цифра по отношению к числу:
значение ее определяется той величиной, которую она выражает. Но тем
временем он в нее влюбился.
Перед тем как проститься с ней, он сказал:
- Я думал, что Сент-Джордж придет повидать вас сегодня, но его что-то
нет.
Какое-то мгновение он думал, что она ответит: "Comment done? [Как же
так? (фр.)] Неужели вы пришли сюда только для того, чтобы его повидать?"
Но он тут же подумал, насколько подобные слова диссонировали бы с теми
едва ощутимыми проявлениями кокетства, которые ему удалось подметить в ней
за все это время. И она ответила только:
- Вряд ли он сегодня приедет, он просил меня не ждать его. - А потом
добавила, смеясь: - Он сказал, что это было бы нехорошо по отношению к
вам. Но мне думается, что я могла бы принять вас обоих вместе.
- Я тоже так думаю, - поспешил заметить Пол Оверт, стараясь показать,
что может отнестись к этому с некоторой долей юмора. В действительности же