"Аскольд Якубовский. Страстная седмица" - читать интересную книгу автора

унесся, благо была отличная дорога, обтаявший, удобно шершавый асфальт.
Из дома он позвонил мастеру и соврал, что заболел. "Завтра, - решил
он, - выпрошу у участкового врача больничный на три дня и все обдумаю". Он
прошел к отцу и отыскал спрятанный в шкафу коньяк. Хлебнул. Затем свалился
на кушетку у себя в комнате.
Пришел отец. Должно быть, после смены ходил к бабуленьке. Парень
слышал, как тот возится на кухне, жарит картошку. Теперь он будет есть ее,
густо поливая томатом. Затем напьется чаю с сахаром (пять кусочков на чашку)
и молоком. Потом он соберется на работу, с собою захватит пару бутербродов
из ломтей хлеба, отрезанных через всю булку. Смазанных маслом и поверх него
смородиновым вареньем.
- Ты не проспишь? - спросил отец сквозь дверь.
- Не-а, - отозвался парень. - Ты сам не засни перед сменой.
- Да, я соня, и ты прав. Я пошел.
- Что рано?
- А схожу куда-нибудь. Вить, жратва тебе на столе. Сечешь?
- Да ладно, иди, - ответил сын.
Парень валялся до сумерек. Не ел и не спал. Потом выпил чашку очень
густого и сладкого чая, съел кусок хлеба, обмакивая в томат. Все! Больше не
хочется!

4

Он оделся и вышел. Вывел мотоцикл и, отвинтив болты, снял глушитель и
унес его в гаражик. Повесив замок, он снова и с грохотом унесся к Тане.
Поставил мотоцикл, перешел на другую сторону и наблюдал за светящимся ее
окном.
Было одиннадцать вечера, и щеки парня разглаживал морозец. Шли поздние
пешеходы, ревели дерущиеся коты. Издалека доносились голоса машин и
громкоговорителя. Улица тихо втягивалась в землю и лишь в тех местах, где
были фонари, приобретала четкость - высвеченной брусчаткой, углом дома,
телом автомобиля. Вот Таня задернула занавеску, пеструю, и погасила верхний
свет, и парень увидел сутулую мужскую тень. "Он весь какой-то скрюченный и
хищный, - думал парень. - У него не нос, а клюв". Тень режиссера
увеличивалась, уменьшалась, исчезала. Она взмахивала руками. "Треплется,
наверное, - думал парень. - Уламывает. Как это и принято делать с одинокими
девушками". Что кричала ему однажды ехидная старуха? "Женись! Девка - общее
достояние". Вот такие дела. И вдруг свет у Тани погас. Парень даже
вздрогнул. Он вдвинулся в тень, потому что решил, они сейчас выйдут,
режиссеру давно пора домой, и Таня прогуливается перед сном. Выйдут... Они
же не выходили. Заночевал у нее? Парень даже похолодел. Злой вид и Танины
слова его не пугали, о пощечине он уже забыл.
Но это обрушилось на парня, словно кипяток. Жар пробежал от ног к
голове, и парень шатнулся, испытав головокружение. И все потому, что на
мгновение он вообразил Таню голенькой. Ведь она тонка и хрупка, но на самом
деле гибкая и крепкая, как сыромятный ремень. Попробуй, завали такую. Как
змея, она вывернется из-под тебя.
А сейчас она с крючконосым, одна в темноте. А всем известно, чем
занимаются мужчина и женщина, когда темно. И парень жалел, что не затеял
драку еще тогда. Дракой бы это дело вычерпалось. Что сделать сейчас?