"Юрий Яковлевич Яковлев. Балерина политотдела (повесть) " - читать интересную книгу автора

- Ты умница, - сказал я. - Ты не только танцуешь, ты думаешь.
- Я видела, как один боец упал. Его сразила пуля. Он как-то съежился.
И затих, словно заснул. И это уже не изобразишь... У него был стоптанный
ботинок, а на шее большое родимое пятно...
И тут я понял, где она была. Я почувствовал, как кровь прилила к
моему лицу, и, стараясь не закричать, сказал:
- Кто тебе позволил?
- Так получилось. Они пошли прямо с концерта, а я с ними. Мне
казалось, что если не пойду, то как бы предам их. Я хотела перевязать того
бойца. Но он не дышал... И это тоже не выразишь танцем. - И тут она
подошла ко мне близко, заглянула в лицо своими большими, так много
видевшими глазами и сказала: - Борис Владимирович, пошлите меня в роту.
Она встревожила меня своей просьбой. Но ответил я ей буднично, без
всяких объяснений и увещеваний:
- Какая от тебя польза в роте? Ты же не держала в руках автомата.
Я думал обескуражить ее, но ничего у меня не вышло. Она попросила у
меня автомат и молча стала разбирать его. Она делала это ловко и проворно.
Потом, скользнув по мне взглядом, в считанные минуты собрала оружие.
Однако я не сдался.
- Стрелять-то ты можешь?
- Могу.
Эта девчонка загнала меня в угол. Я надвинул пилотку на самую бровь
и, как полковой комиссар, засунул ладони под ремень.
- Разве ты не на фронте? - спросил я.
- На фронте стреляют, а не танцуют.
- Стреляют тысячи людей. Десятки тысяч. А танцевать - вы уж меня
извините! Своими танцами ты помогаешь ковать победу. Ты мстишь фашистам...
Я, кажется, заговорил лозунгами. Тамара посмотрела на меня с
сожалением и сказала:
- Вы киндерлейтенант! Вам меня не понять.
- Да, киндерлейтенант. - И окончательно вышел из себя: - Я тебе и
учитель, и нянька, и командир. Я, чадо мое... - И тут увидел, что ее глаза
полны слез, и осекся.
- Не надо, - сказала она, стараясь сдержать некстати нахлынувшие
слезы, - я не ваша. Я теперь Сереги Филиппова.
- Какой еще Серега Филиппов?
И тут она расстегнула кармашек гимнастерки, достала письмо и
протянула мне - читайте!
Откуда этому далекому Сереге Филиппову было знать, что попадет его
самосад не суровому бойцу, а девчонке, балерине политотдела!
- Ты куда табак дела? - спрашиваю Тамару.
- Отдала дяде Паше. А носки я ношу сама. Они, правда, на пять номеров
больше, но теплые... Если бы был жив отец, я бы ему отдала все. Он умирал
с голода, а корочки хлеба копил и менял на табак... Обман какой-то
получается. Серега отдал последнее тому, кто бы мог отомстить за отца, а я
"Цыганочку" танцую.
- Ты еще танцуешь "Тачанку", - твердо сказал я. Так твердо, как
только мог. - И чтобы о роте я больше не слышал. Ясно?
Она стояла потупясь. Не слушала меня: ори, ори, киндерлейтенант!
Вскинутая головка с короткой, мальчишеской стрижкой, узенькие плечи,