"Юрий Яковлевич Яковлев. Балерина политотдела (повесть) " - читать интересную книгу автора

необходимы армии. И хриплые голоса командиров, которые в трубки полевых
аппаратов орали: "Подбросьте огурцов!" - то есть снарядов, те же голоса
просили: "Пришлите юных танцоров! Надо поднять у ребят дух!" - "Каких вам
танцоров, немец от вас в трехстах метрах!" - "Мы отвлечем немцев на
фланге! Это уж наша забота! Ни один волосок не упадет с головы ребят..."
Мы не отказывались. Не жаловались на усталость. Собирались по
тревоге - и в путь. Правда, мои ребята еще не научились отвечать "Есть!"
или "Слушаюсь!", а говорили по-граждански: "Хорошо!" Но приказ выполняли
по-военному. По-фронтовому!
Я пробираюсь в то далекое трудное время и еще воду за собой эту
большеглазую девчонку. С ней мне не так трудно, не так одиноко. Вперед!
Сквозь толщу лет. Счастливых и несчастливых. Дождливых и засушливых.
Сквозь перемены. Сквозь время, которое люблю, которому предан сердцем.
Я вижу себя - молодого и седого. Киндерлейтенант, нареченный так
начальником политотдела армии Васильевым. Командир, педагог, воспитатель.
У меня шестеро подопечных, о которых я все знаю. Знаю, что Тамару
Самсонову и Вадика притягивает тревожное, таинственное влечение друг к
другу, и они в нем не могут разобраться, их обоих радостно лихорадит,
переносит в иную жизнь, где нет войны, нет блокады... Алла Петунина ничем
не интересуется, она все делает механически и танцует с каменным лицом.
Словно заледенела в зимнем бескровном Ленинграде и еще не оттаяла. Женя
Сластная вдруг стала проявлять интерес к длинному Сереже, а Шурик,
рассудительный Шурик ходит за ней как тень и бросает недобрые взгляды на
Сережу, словно тот в чем-то виноват...
В общем, все складывалось нормально. Молодость брала свое! Она
оказалась сильнее войны. И огни Дворца пионеров, огни мира и счастья
прорывались ко мне сквозь зловещую фронтовую тьму. Манили и звали...
Но было в жизни моих ребят - я только теперь осознал это - нечто
такое, на что я, нерадивый киндерлейтенант, рассеянная нянька - простите,
дядька! - не обратил внимания. Потому что сам был молод и зелен.
Однажды группе раздали посылки из тыла. Одна из посылок досталась
Тамаре Самсоновой. Небольшая такая, зашитая в мешковину, на которой черным
карандашом было выведено: "Доблестному бойцу". Посылка предназначалась
взрослому фронтовику, а досталась девчонке. Тамара осторожно распорола
суровую нитку, которой была зашита мешковина, и обнаружила кисет с
табаком-самосадом и шерстяные носки. Кисет Тамаре был, конечно, ни к чему,
а носки, хотя и были связаны на большую мужскую ногу, она все же надела.
Теплые это были носки. Но, кроме носков и табака, было в посылке еще и
письмо.

Здравствуй, доблестный боец! - писал автор письма. - Посылаю тебе
носки и кисет с самосадом. Пусть у тебя не мерзнут ноги. А захочешь после
боя закурить - табачок в кисете. Бей фашистов! Отомсти за моего батьку.
Мамки у меня тоже нет. Я совсем одинокий. Серега Филиппов, третий класс.


Теперь я понимаю, что именно это письмо, обычное, похожее на тысячи
других, все перевернуло в душе Тамары и вывело ее на огненную орбиту.
Сперва девушка мучилась оттого, что посылку доставили не по адресу -
вместо "доблестного бойца" вручили балерине политотдела. Но мы ее убедили,