"Юрий Яковлевич Яковлев. Балерина политотдела (повесть) " - читать интересную книгу автора

Высокий молчаливый мальчик, он не собирался связывать свою жизнь с
балетом. Его воображение волновали стратосфера, полеты в неведомое. Над
его столом висела фотография экипажа стратостата, погибшего незадолго до
войны. До сих пор для меня оставалось загадкой, что привело Сережу к нам в
ансамбль.
Я без труда отыскал дом с флюгером, но Сережи дома не оказалось.
Тяжелая дубовая дверь не открылась под натиском моих ударов. Зато из
соседней двери выглянул старик, так густо заросший сединой, что казалось,
он надел на лицо серебряную маску.
- Вы, вероятно, к Сереже, товарищ военный?
- К Сереже.
- Он поехал за водой и, вероятно, задержится. Там очередь. Желаете
подождать?
Не мог я ждать. Кивнул старику в серебряной маске и поспешил вниз.
Я шел к Неве, и навстречу мне попадались люди, которые на саночках
везли воду. Значит, я шел правильно.
Я не сразу узнал Сережу. Он был в шинели, которая доставала ему до
пят. Наверно, отец подарил ему шинель. Сережа стоял на льду у проруби и
литровой кружкой с длинной ручкой, какими в магазинах разливают молоко,
черпал воду из проруби и наливал ее в большой молочный бидон, который
стоял на саночках.
И вдруг Сережа увидел меня, узнал и, путаясь в своей не по росту
длинной шинели, побежал:
- Борис... Борис Владимирович... Как я рад!
Мы вдвоем впряглись в саночки, на которых стоял бидон с водой. Мы
шли, и я рассказывал Сереже о том, что собираю наших ребят, что они будут
выступать перед ранеными бойцами. Я был уверен, что Сережа обрадуется. Но
он покачал головой:
- Не смогу я. Вот вожу воду больным и старикам. Они не выживут без
воды, - сказал Сережа.
- А другого водовоза нельзя найти?
Нельзя было найти другого водовоза. Все ребята были очень слабыми...


До Сережиного дома было довольно далеко. Началась тревога и
кончилась. А мы все шли. Когда же свернули на Сережину улицу, то увидели,
что Сережин дом окутан дымом и сквозь эту сумеречную завесу проступает
обгоревший, наполовину обрушившийся остов.
У дома хлопотали пожарные. Где-то наверху бушевало пламя, оно
вздымалось к небу и касалось маленького железного флюгера, заступившего на
пост в год смерти Пушкина. Дом погибал с гордо поднятым флагом.
Я посмотрел на Сережу. Он стоял неподвижно и смотрел на родной дом. В
длиннополой шинели, в треухе, сдвинутом на затылок, он был похож на
молоденького бойца. В уголках его синих глаз накапливались слезы, и губы
его дрожали.
- Мама, - прошептал он. - Мама...
- Где мама? - осторожно спросил я.
- На фронте, - был ответ.
И я понял, что родной дом был для него частицей мамы.