"Юрий Яковлевич Яковлев. Погонщик слона (повесть) " - читать интересную книгу автора

всем темным силам, которые поднимали головы.
- Мы победим, - сказал он твердо. - Вот увидишь, старый черт, мы
победим. Мы не можем не победить. Понимаешь? Потому что, если нас
придавят, весь свет кончится. А он не может кончиться.
Никто не решился заговорить, не рисковал вставить словечко. Все как
бы находились под властью команды-взрыва: "Молчать!"
Но не только окрик молоденького командира заставил притихнуть этих
замерзших, испачканных в глине, измученных людей. Бойцам больше хотелось
верить этому трясущемуся от озноба, необстрелянному пареньку, чем
умудренному опытом остроносому.
Сперва они притихли. Потом успокоились. Где-то в углу послышалось
легкое посапывание. Ему отозвался храп у двери. Бойцы засыпали.
Орлов долго не мог уснуть. Он лежал с открытыми глазами и
прислушивался к незатихающему голосу фронта. Он слышал, как хозяйка на
печке зашептала сыну:
- Не знаю, кому верить: старому или молодому?
И как мальчик ответил:
- Верь молодому. У него ремень с кобурой.
Потом мелькнули холодные круглые стекла, щипчики, прикрепленные к
тонкой переносице. Бывший директор стоял в костюме клоуна Комова и,
приплясывая, говорил:
"Война все спишет!.."
Слон обвил его хоботком, приподнял над землей и закинул куда-то за
линию горизонта. И директор цирка очутился на манеже под брезентовым
куполом цирка "Шапито". Гремели барабаны. Раздавался треск, гул.
Вспыхивали и гасли разноцветные огни. А директор стоял посреди манежа в
клоунском одеянии и раскланивался... И бросал в толпу короткие выкрики:
"Россия - кладбище слонов... Россия - кладбище..."
Публика хранила молчание. Никто не смеялся. Никто не хлопал в ладони.
И тогда на манеже появился Комов. Лица его не было видно. А был белый
круг, на котором - точка, точка, запятая, минус... Комов прыгал и кричал:
"Что же вы не смеетесь? А? Это же так смешно! Что же вы не
смеетесь?.."
А директор цирка раскланивался и щелкал каблуками.
Зина так и не пришла...


6

Орлов проснулся от нарастающего грохота. Время от времени изба
вздрагивала от подземных толчков. Багровые всполохи орудийного огня
вспыхивали и гасли на белой стенке русской печи, словно печь горела и
огонь просвечивался сквозь побеленный кирпич. Орлов почувствовал
надвигающуюся опасность и сразу подумал: "Хорошо, что здесь нет Зины и ей
не грозят разрывы". Он не запомнил погасших глаз и белого лба,
соскользнувшую набок челку... Большие синие глаза смотрели на Орлова то
укоризненно, то весело, то устало. Рядом звучал ее голос - не слова, а
именно голос, согретый дыханием с едва уловимой хрипотцой. Шаги слышались
то близко, то удалялись, и он тревожно прислушивался, чтобы не потерять
их...