"Андрей Яхонтов. Бывшее сердце (Главы романа)" - читать интересную книгу автора

запаха женских прелестей.) Его пунктик - трахнуть милиционершу, и чтоб она
не снимала при этом форму и сапоги, - воплотился с буквальной точностью.
Паспортистка из ближайшего отделения подставила ему прямо в кабинете, не
снимая мундира и казенной обуви. Воображаю, какой густой аромат дешевого
гуталина витал вокруг них. Сперматозавру же настолько понравилось, что на
милиционерше женился. И продолжал требовать, чтоб она, ложась с ним,
напяливала китель с погонами и наградами и сапоги. Хитрая курва слабостью
и привязанностью к кирзе не преминула воспользоваться.
Многие так женились, соединялись - чтоб постоянно и без проблем
спариваться, не теряя на поиск и прилаживание к партнеру ни минуты.
Главарь уличной банды Паша Скоков, доисторическое чудище (родился с двумя
рядами верхних зубов, говорил шепеляво), не скрывая намерений и мотивов
(да и невозможно было утаить прущую из штанов пружину), взял в жены
сисястую красоточку-маникюршу. Зачем она за него пошла? Затем, что тоже от
него млела. Их друг к другу тянуло. Влекло, как влечет на перекрестке к
столкновению две несущиеся навстречу машины. То Пашка тащил маникюршу в
постель. То она затаскивала Пашуню на себя. Чуть ли не ежеминутно
уединялись, отлучались, убегали, чтобы слиться. Мастодонтьи, палеозойские
стоны оглашали наш двор днем и ночью. Соседи улыбались. Всем было ясно:
эти двое обрели подходящую половину.
Есть мужчины. Неутомимые долбильщики. Как передать их походку? Они словно
несут тяжелый бур, который немедленно надо погрузить в подходящую среду.
Если он не вонзится в твердую породу или мягкую обволакивающую смазку - то
просто-напросто перевесит остальное тело. Опрокинет его. Да и какой прок
ходячему штопору держать сверло наготове и наперевес, никуда его не
вворачивая? Оно для того и торчит, чтобы заглубляться в податливые
пробочные ткани. Тело таких мужчин, похоже, уступит превосходящему его - и
размерами тоже, а не только башеннокранным тоннажем - пребывающему в
рабочей стоячести жалу.
Плотоядная Пашкина половина не уступала мужу ни в чем (кроме количества
зубов): умела хорошо, с ветерком, подмахнуть, плескануть духовитого отвара
на раскаленные камни, наддать сухого или влажного жару в нужный момент.
Так они жили - не тужили, будто постоянно пребывая в атмосфере под завязку
натопленной парной: потные, раскрасневшиеся, возбужденные, сияющие.
Умиротворенные. Поголосив, нахлеставшись вдоволь вениками, изведав
терзания массажного костоломства, возникали - растрепанные, посвежевшие,
со следами пронесшегося цунами на лицах. Не считали откровенность
зазорной. Плодили-производили детишек. Которые, возможно, вылупливались из
скорлупы и грызлись между собой саблевидными клыками, схлестывались
чешуйчатыми хвостами, а вскоре заводили брачные хороводы с подрастающими
представителями приплода схожих семейств. В точности копируя поведение
начавших седеть, кряхтеть и терять бесчисленные зубы ящеров.
А вот бедняга Феликс свел счеты с жизнью. Дрянь-супружница довела его
насмешками, что он не мужчина. Он и правда перестал им быть. Только в этом
- громадная доля её вины. Барракуда окрутила лихого моего напарника в
первый же вечер знакомства: продиктовала номер телефона, сказала, что
будет ждать, он позвонил, её мать ответила - дочери дома нет, Феликса
заело, как же так, обещала и обманула (он ли это был, беспрестанно
повторявший: "Всякую тварь на хуй пяль, бог увидит - хорошую пошлет"?),
стал ей названивать, она то встречалась с ним, то исчезала, поддразнивала,