"Андрей Яхонтов. Бывшее сердце (Главы романа)" - читать интересную книгу авторашапку волос. Завинчивающуюся спираль, уходящую в бесконечность.
Учительница спросила: что это? Сережа ответил: - Ветер. Другие запечатлели дом с трубой и кольцами дыма, лес и речку, корову, бредущую по лугу. А Сережа - ветер. В душе его, возможно, жила похожая на мою страсть к вольному полету - поверх препятствий и барьеров. Он был удивительно светлым и чистым созданием - может быть, именно благодаря своей ненормальности. Его не грызла зависть, не снедала жажда первенства, не преследовала похоть. (Полноценные люди страшны и отвратительны именно естественностью и постоянством неотвязного хотения: денег, власти, друг друга. Отсутствие алчности и вожделения - признак болезни, душевной или телесной). С удивлением я обнаруживал в себе - параллельно возраставшей тяге к веселым компаниям - симпатию к Сереже и его отъединенности, замкнутости, робости. Он словно стеснялся себя и того, что его тщедушное тельце занимает место на густо заселенной планете. Верил, доверял всем, с кем встречался. Был легкой добычей. Наивность, незащищенность провоцируют нападение. Добрый дядя, сотрудник моей матери и Сережиного отца-снохача, напросился заниматься с заторможенным мальчиком астрономией. Звездочет частенько наведывался и к нам, играл со мной, возился на диване, внезапно ему было отказано от дома. Вернувшись после попыток разыскать Константина, я узнал подробности. Пристрастие учетчика планет не только к звездному небу вскрылось внезапно. Но Сережа рассказал своей матери о причудах гостя слишком поздно. Та хотела подать на хуесоса в суд. Ее отговорили. Тип входил в узкий круг Сережу определили в клинику. Я успел навестить его, и меня поразило тоскливое и терпеливое выражение глаз попутчика ветра. - На завтрак дают подгорелую рисовую кашу, - жаловался он. - А карандаши почему-то отобрали. Умалишенный сосед по палате поджег его одежду, когда ночью Сережа отправился в свою последнюю прогулку с вытянутыми вперед руками. Сережа вспыхнул, как факел. И исчез, приятель-ветер развеял пепел. Константин сказал бы: "Время мало-помалу выбирает сети. Какой в них улов? Смерть. И больше ничего". А мой папаша вымолвил: - Ужас, - И осекся, умолк. Ну а подлинный виновник трагедии продолжал, как ни в чем не бывало, занимать важный пост, ведать неким ответственным участком, появлялся на заседаниях и официальных приемах - строгий, подтянутый, застегнутый на все пуговицы: не подкопаешься, не придерешься, в предосудительном не заподозришь, даже тени сомнения не возникает, мамаша (она сама обо всем этом рассказывала) продолжала вести с ним долгие, изнурительные беседы об искоренении преступности. Накануне прихода гостей отец, мать - если бывала не занята по службе - и я гоняли пыль, драили раковины и ванную, мыли окна и полировали мебель. Лучше бы навсегда вычистили из числа знакомцев негодяев и упырей! Трогательно видеть, как кто-то, отпихивая напасти от крыльца своего дома, перенаправляет их в соседние жилища - пусть хлынувшим невзгодам противостоят тамошние обитатели. Неужели защитники единоличного очага не понимают: подобное лукавство рано или поздно обратит в прах весь город. |
|
|