"Андрей Яхонтов. Бывшее сердце (Главы романа)" - читать интересную книгу автора

А сами перволюди вряд ли сумели бы наладить производство отпрысков сплошь
из ребер и других костных и подручных материалов. Перетолкнулись и
перетолкнулись. Перепихнулись и перепихнулись. Что, собственно, произошло?
Кому и какое дело, кому и какая печаль! Вот уж невидаль. Мысленно, как уже
выясняли, все спят со всеми. Каждый, глядя на другого, примеривается,
фантазирует, представляет. Как все произойдет или могло бы произойти.
Почему же нельзя воплотить мечтания в явь?
Нелепо противостоять тому, чему незачем и глупо противостоять. Миллионы
особей ночью и днем совокупляются без разбора и долгих сомнений, добывая
толику вожделенной отрады любым мыслимым способом. А потом, как ни в чем
не бывало, выходят на улицы, отправляются в магазины за покупками,
обстряпывают гешефты, сидят в офисах и залах совещаний. Кто и с какой
стати станет их упрекать, корить и карать? Тянет друг к другу - вот и
сближаются. И правильно делают. Какие у стоящего в стороне, то есть
постороннего, могут возникнуть возражения? Противопоказания? И с какой
стати этот кто-то начнет вдруг бухтеть? Нет и не может быть преград, если
связь не ставит целью произвести ребенка, а имеет в виду лишь намерение
впасть в прострацию и нирвану! Разве есть в этом случае разница, с кем и
каким образом блаженство достигать и делить? Любое табу продиктовано
завистью (вот что я подозреваю), черной злобой, что высшая точка экстаза
будет добыта не с автором запрета, а с кем-то другим. Такова подкладка
нравственности.
Двое (и трое, и десятеро) - полные хозяева собственных эмоций и поступков.
Кому мешают и угрожают их чувства? Я и мой избранник (избранники) - вот
действующие лица данной истории. Вот члены кружка или кружки члена (кому
как больше нравится). Альфа и омега. Окончательный высший суд. Остальных
просьба не беспокоиться. Не влезать.
За исключением редких случаев, когда дерзкий, но своевременный совет: как
добиться еще большего смака? - прольет дополнительный бальзам в ищущие,
жаждущие, слепо шарящие в поиске компаньона объятья. Во всех прочих
обстоятельствах - не мешайте!

По сравнению с моими респектабельными папой и мамой (наша семья считалась
образцовой) и окружавшими родителей ублюдками Константин был ангел. Святой.
Сотрудник матери, седоголовый угрюмый хрыч, приходил к нам в гости с
миниатюрной крепенькой брюнеточкой. Из отрывочных реплик я сумел
заключить: он увел жену у собственного сына! ("Снохач" - пренебрежительно
называл его мой отец). Рассказывали, черная сучка на прощанье бросила
бывшему мужу: "Ты - щенок, а твой папа мне - в самый раз". У этой пары был
ребенок, мальчик Сережа, странный, большеглазый неженка. Писался в штаны
(иногда прямо на уроках), в полнолуние поднимался из постели и брел,
вытянув руки и балансируя, как на канате. Очнувшись, не понимал, где
находится. Врачи ничего поделать не могли. А добрые люди научили: ставить
рядом с кроватью Сережи, вдоль нее, корыто, наполненное водой. Угодив
ногами в воду, Сережа пробуждался.
Сережа не унаследовал от своего твердокаменного папы, который мог быть ему
дедушкой, ни жесткости, ни наглости, ни силы характера. Так и бывает: у
могучих родителей рождаются слабенькие, не способные за себя постоять
дети. Но он был необычен, этот психоватый, страдавший недержанием
лунопоклонник. На рисовании изобразил клубок спутанных линий. Лохматую