"Светлана Ягупова. В лифте (Авт.сб. "Ладушкин и Кронос")" - читать интересную книгу автора

по-иному и отметет все суетное, мелочное, недостойное его, возьмет своего
ближнего за руку и, подняв лицо к звездам, поймет, как уникальна его
планета во вселенной и как нужно беречь ее.
Сидя на крыше лифта и наблюдая сквозь нее за людьми, Тыоня вспомнил
Планету Отражений. На первый взгляд двойник Земли, она была чем-то вроде
земного зеркала: почва, здания, люди, растения, животные - все такое же и
в то же время иное, эфирное, неосязаемое. По каким-то неведомым законам
физики каждый атом Земли, сочетания атомов, находили на этой планете свое
зеркальное отражение. Но главное - все, что происходило здесь,
фотографировалось молниями, которые ежесекундно озаряли небо, посылая в
космос информацию, размноженную в тысячах экземплярах. Ничто не исчезало
бесследно... Если бы люди знали об этом законе, то старались бы не
засорять вселенную теменью тяжелых ссор, необузданных страстей, кровавых
конфликтов, ибо там, в глубинах космоса, все это рождало монстров и чудищ.
Поначалу Тыоня принял Землю за Планету Отражений - так все похоже было
здесь: леса, реки, горы, люди, города. Но вскоре заметил, что предметы и
объекты, сквозь которые он свободно пролетал на Планете Отражений, здесь
обладают некоторым сопротивлением и даже иногда магнитно притягивают, хотя
он все равно проскальзывал сквозь них. Тогда он догадался, что попал в
иной мир.
О том, что Планета Отражений - земное зеркало, он узнал случайно: летел
сквозь горы, когда вдруг стало скучно в их каменных громадах, изменил угол
полета - и сразу же переместился в иное измерение. Будучи уверенным, что
окажется на другой планете, он вдруг увидел, что полет сквозь горы
продолжается, однако всем своим эфирным существом почуял - это уже иные
горы, иной мир. Запомнив угол наклона, попробовал несколько раз перелететь
с Земли на Планету Отражений и назад и таким образом узнал их сходство и
различие.
Перед нынешним посещением Земли он побывал на Ледяной Сливе и Планете
Цветов, поэтому особенно остро чувствовал все великолепие земных пейзажей,
щедрость и многогранность здешнего бытия.
Какие удивительные существа эти люди, подумал Тыоня, распуская на крыше
лифта крылья - обычно это выходило у него бесшумно, но тут потрескивание и
шелест возникли, вероятно, от электрических разрядов, скопившихся на нем
за время сидения на плафоне. Людские переживания, заботы, хлопоты были
чужды Тыоне и не совсем понятны, и брала досада, что никто в лифте не
видит то, что доступно его зрению. В темноте кабины особенно хорошо
заметно, как от каждого летят к другому снопы тонких голубых искр,
переплетаются или сталкиваются. образуя то дивные узоры, то бесформенное
пламя, мечущееся и рваное, которое хочется сбить крыльями, притушить,
иначе оно грозит вырваться из лифта и переметнуться на здание, а оттуда на
весь белый свет. Но нельзя, нельзя вмешиваться в людскую жизнь, а точнее -
нет возможности. Иначе он развлек бы людей своими рассказами, чтобы им не
было тоскливо и страшно на пятнадцатиметровой высоте, в испорченном лифте.
Знали бы они, что вот уж где по-настоящему можно набраться страху, так это
на Ледяной Сливе. Ноздреватый фиолетовый лед - и больше ничего, за что мог
бы зацепиться глаз, - так ему показалось, когда он залетел сюда. Осмотрев
планету сверху, он включил срединное зрение, но все вроде бы оставалось
прежним. Какая унылость! - мелькнуло в голове, как вдруг увидел нечто,
отчего по крыльям пробежала дрожь. И тут же все исчезло. Вскоре пришла