"Лиза Джексон. Блудная дочь " - читать интересную книгу автора

Непрошеные слезы обожгли Шелби глаза. Наряд Лидии остался прежним - все
то же черное платье, белый воротничок, белый передник и босоножки на плоской
подошве. И все тот же аромат ванили и сигаретного дыма.
- Я... я так рада тебя видеть!
- И я тебя, nina . - Она огорченно поцокала языком. - Если бы я знала,
что ты приезжаешь, приготовила бы все твои любимые лакомства - ветчину со
сладким картофелем, а на десерт - пирог с орехами. Уж я бы расстаралась!
Скажи, ты еще не разлюбила ореховый пирог?
Шелби рассмеялась:
- Нет, но, пожалуйста, Лидия, не беспокойся. Я не знаю, надолго ли
останусь.
- Хорошо, хорошо. Не будем об этом. И о твоем отъезде я ни слова не
скажу. Ах, nina - На глазах пожилой мексиканки заблестели слезы, она часто
заморгала. - Ничего... ничего... просто ты словно fantasma - вылитая
мать! - Вздохнув, Лидия отступила на шаг и оглядела Шелби с ног до головы. -
Dios , какая же ты худенькая! Неужели на севере совсем не умеют готовить?
- Абсолютно, - улыбнулась Шелби. - Поэтому в Сиэтле все тощие. И
питаются только кофе и бутербродами. А еще там холодно и все время идет
дождь.
Лидия рассмеялась:
- Ну, здесь мы тебя откормим!
- Позже. Сейчас я хочу поговорить с судьей.
Шелби высвободилась из объятий Лидии. "Несколько добрых слов - и ты
размякла! - упрекнула она себя. - Не поддавайся дурацкой сентиментальности.
Помни о своей цели".
- Судья дома?
- Si , на веранде. Но он не один. Я скажу ему, что ты... Но было
поздно: Шелби уже рванулась к раздвижным дверям, ведущим на задний двор.
- Спасибо, Лидия, я сама.
Она пересекла столовую - сияющий стол красного дерева, двенадцать
резных стульев, букет "райских птиц" - любимых цветов матери.
Цветы на столе сменялись каждую неделю уже двадцать лет - со дня смерти
Жасмин Коул. В стеклянных дверцах массивного серванта отражался фарфор и
хрусталь. "Ничто не изменилось", - подумала Шелби, распахивая дверь и выходя
на веранду с видом на бассейн. Под потолком лениво взмахивают лопастями
вентиляторы. Зеленовато-голубая вода сверкает на солнце так, что больно
смотреть, но тень дубов и пеканов спасает от жары.
Отец сидит за столиком. Черный костюм, белая рубашка. Привычная
стетсоновская шляпа небрежно брошена на стол, резная трость с ручкой из
слоновой кости лежит на коленях. Перед ним - двое в джинсах и рубахах с
закатанными рукавами: один усатый, с редеющими на макушке волосами, другой -
с седеющей козлиной бородкой и в темных очках. Верные слуги выслушивают
распоряжения хозяина. Все трое оборачиваются на звук шагов - и недоумение на
лицах холуев медленно сменяется узнаванием... изумлением... нескрываемым
любопытством.
- Шелби!
Лицо отца осветилось искренней радостью - и Шелби содрогнулась от
внезапной боли. Как он постарел! Тело, когда-то мускулистое и подтянутое,
стало рыхлым, глаза запали, на лбу и в углах рта пролегли глубокие морщины.
Густые рыжие волосы обильно подернулись сединой. Но отец все еще производил