"Борис Васильевич Изюмский. Град за лукоморьем (Историческая повесть) " - читать интересную книгу автора

Анна?
Узнав об исчезновении отца, Марья запричитала:
- Сиротинушки вы мои горькие... Что за доля наша разнесчастная.
Извели Евсея, как мово Анфима...
Бросив руки на стол, ткнулась лицом в него, замерла.
Потом, придя в себя, тихо сказала:
- И попотчевать-то нечем в скудности... Пелагеюшка, - попросила она
дочку, - достань казанок со щами.
Пелагея метнулась к печи, а Ивашка стал торопливо развязывать узел.
- Тетя Марь, есть вот хлеб у меня и сала шмот...
- Пелагеюшка, - тихо сказала Марья, подбирая волосы под платок, -
сбегай к Осташке Хохре, к дяде Петру с Фросей, скажи - сын Бовкуна
возвернулся.
Вскоре в избе Марьи стало тесно от народа, пришел даже старый гончар
Агафон Барабаш, у кого скрывался Евсей перед побегом из Киева. Борода деда
свалялась в клок, хрипы раздирали грудь. В прошлую осень отнялись у него
язык и левая рука, да потом отпустило.
Петро Детина, отбросив костыль, долго обнимал Ивашку, гулко хлопал
его по спине, втискивая в плечо свой грушеватый нос, отстранив,
вглядывался, словно глазам своим не веря:
- Вырос-то как! Ну, точно Евсей. И шишка возле уха... Вот схожесть,
на удивленье! Ну, гостек, ну порадовал!
Когда Ивашка повторил рассказ об отце, все приумолкли.
"Так, видно, и не спас я Бовкуна", - горестно думал Хохря.
Фрося всхлипнула, вытирая глаза, схожие с терном, сказала сдавленно:
- Может, еще жив где...
Лицо Петра стало серым, толстые губы задрожали:
- Не такой человек Бовкун, чтобы весть о себе не подать, коли жив был
бы...
Дед Агафон поминально перекрестился.
Петро что-то тихо сказал Фросе, и она исчезла.
- И у нас тут, Ивашка, бояре лютуют как хотят, - сказал Петро густым
своим басом, и глаза его мрачно блеснули. - Тысяцкий Ратибор - собака не
лучше Путяты... Злые дела множит... Люд взвыл... Путяту-то, как приезжал,
в смоле утопили, и этот дождется...
- Казначей Нажира кровь пьет, - скрипнул зубами Хохря. - Смердов не
блюдут, едим хлеб сух да и то через день. Ненасытству и алчности себялюбы
предела не ведают...
Дед Агафон закивал седой головой, покряхтев, подтвердил:
- Богатый чем боле сбирает, тем ненасытней... Слыхал, игумен-то
Даниил в Ерусалим пошел, - сообщил он вдруг.
- Что нам до того Ерусалима, - гневно сказал Петро. Он сидел на
лавке, положив обрубок ноги на костыль. - А князек-то наш, богом данный
Мономах, за стол ухватился - не отдерешь.
- Не отдерешь, - подтвердил дед Агафон.
- Сказывают, - громыхнул голос Петра, - саранча половецкая из-за Дона
ползет. Вот-то еще беда...
- Ну, ее Мономах не один раз давил... - сказал Хохря.
- Давил! - ожесточенно выкрикнул Петро. - А сколь наших полегло и
вороны им очи выклевали!