"Рюрик Ивнев. Богема " - читать интересную книгу автора

"Долой классиков!"
"Долой символистов!"
"Долой футуристов!"
"Да здравствуют ничевоки - ось современной революционной поэзии!"
На длинных скамьях без спинок расселись молодые люди. Здесь были
барышни и маменькины сынки, рабочие и крестьянские парни. Ни трибуны, ни
эстрады в зале не было. Все пришедшие отдельными небольшими группками все
время перекочевывали из угла в угол. Каждая группа отстаивала свой "метод"
оригинальными средствами воздействия: крики перемешивались с истерическими
воплями и заборной бранью - так эти "жрецы" от литературы пытались опорочить
школу своего противника.
В глубине зала, справа, неоклассик Захаров-Мэнский. (который всегда
требовал, чтобы его вторая фамилия - Мэнский - печаталась и произносилась
через "э" оборотное) вел "острую" беседу с беспредметницей Хабиас-Комаровой,
поэтессой, недавно выпустившей книгу стихов "Серафические подвески".
Для достижения "великих" целей Хабиас не брезговала никакими
средствами, для большего лоска и шика выдавала себя за рано овдовевшую
княгиню Оболенскую. Лорнируя находящихся перед ней поклонников и поклонниц,
Хабиас читала свои стихи:

И ты, Господи, стал военкомом,
Прислал мне пшеничный мундштук...

- Ниночка Петровна, - перебил ее Захаров-Мэнский, - вы не читаете и
даже не поете, а прохрипываете. Разрешите предложить вам радикальное
средство от хрипоты - лепешки "Вальда", я испытал их на себе, когда
зачитывал декларацию неореалистов в Политехническом.
- Вы бестактны, - сказала Хабиас и перевела лорнет на входившего в зал
стройного, с военной выправкой гостя. Это был мэтр школы конструктивистов
Алексей Чичерин, автор нашумевшей книги стихов "Звонок к дворнику".
Подойдя вплотную к беседующим и пререкающимся Хабиас и
Захарову-Мэнскому, Чичерин вызывающе обратился к поэтессе:
- Нина Петровна, посоветуйте вашему собеседнику таблетки от
бездарности, они значительно эффективнее, нежели "Вальда".
В зале раздались аплодисменты, напомнившие топот лошадей, перемешанный
со свистом и улюлюканьем. Это было сопровождение к выступлению знаменитого
футуриста Алексея Крученых, читавшего свой стихотворный роман "Разбойник
Ванька Каин и Сонька-маникюрщица".
Тем временем в импровизированном кафе-буфете, находящемся рядом с залом
выступлений, сидел Осип Мандельштам и ел чечевичные лепешки, запивая
остывшим морковным чаем. Рядом с ним на краю скамьи расположился молодой
поэт Иван Грузинов.
- Молодой человек, - говорил Мандельштам Грузинову, - каждый предмет
должен оставаться самим собой! Запомните, молодой человек, вы можете делать
что угодно со стихами, но они должны оставаться настоящими стихами. Вы
поняли, молодой человек?
Грузинов смущенно пролепетал:
- Да, но...
- Никаких "да", никаких "но"! - гневно воскликнул Мандельштам. - Стихи
должны оставаться стихами, а не подопытными лягушками. Поэт, если только он