"Георгий Иванов. Петербургские зимы " - читать интересную книгу автора

Потом с завистью монодраму - переворот в драматическом искусстве -как
она тут же рекомендовалась.
Потом "Смеюнчиков".
Потом снова монодраму...
Естественно, что "еще потом", через недели две, я отправил на почту
заказной пакет с десятком буро-лиловых стихотворений без определенного
размера и с сопроводительным письмом на имя редактора Кульбина.
Отправив, стал ждать ответа. Некоторый опыт мне подсказывал, что ответ
придет не скоро и вряд ли обрадует. Но, против обыкновения, ответ пришел
сейчас же. И какой ответ!
На листе шершавой бумаги, тоже лиловато-бурой, - стояло:
- Дорогой друг. Присланное - шедевр. Пойдет в ближайшей книге.
Приветствую и обнимаю...
Да. Это была не "Нива", после двух месяцев "сомнений и надежд"
возвращавшая рукописи с неизменной отвратительной припиской: "Милостивый
Государь. К сожалению..."


x x x


Каникулы кончились - я вернулся в Петербург. Кульбин, издатель
"Студии", приглашал меня, сейчас же по приезде, к нему зайти. Конечно, мне
очень хотелось это сделать. Знакомство с влиятельным издателем передового
альманаха, встреча с такими людьми, как Бурлюки или Борисяк, литературная
жизнь, новаторство... Казалось бы, чего лучше? К сожалению, здесь было
маленькое "но", сильно меня смущавшее...
"Но" - было в следующем. Как я пойду знакомиться со своими
"импрессионистами"? Ведь тогда обнаружится мой позор: шестнадцать лет и
кадетский мундир, с золотым галуном на красном воротнике. Лета еще ничего,
лета можно и прибавить... Но мундир...
Кульбин рисовался мне господином вдохновенного вида, длинноволосым,
бледным, задумчивым. Вот я написал ему, что приду, он меня ждет. Вот я
подымаюсь на шестой этаж, в его поэтическую мансарду, увешанную бурыми
картинами и заваленную лиловыми рукописями. Звоню. Он смотрит на меня с
недоумением. - "Вы, верно, ошиблись, молодой человек, это в третьем этаже, у
полковника, сын кадет..."
Но, предположим, - все обойдется. Он же писал, что стихи мои -шедевр, а
ведь суть в стихах, а не в возрасте или мундире. Все равно, выйдем мы,
например, на улицу. Он говорит: посмотрите, дорогой друг, солнце сегодня
совершенно фиолетовое... А в это время навстречу генерал. И вместо того,
чтобы согласиться, - да, вы правы, как фиалка, или со вкусом возразить:
"Фиолетовое? Я бы сказал, зеленоватое..." - надо вытягиваться во фронт (три
строевых шага, поворот на каблуках - ать-два). Он предложит - зайдем в
ресторан, поболтать за бутылкой вина. - Извините, мне можно только в
кондитерскую. Да и в кондитерской беги сейчас же к офицеру. - Господин
поручик, разрешите сесть...
После долгого раздумья, я решил выждать, когда уедет в деревню старший
брат, и отправиться к Кульбину в его штатском костюме. Я уже примерял тайком
этот костюм: немного мешковат и брюки надо подворачивать - но, в общем,