"Валентин Дмитриевич Иванов. Русь изначальная. Том третий. Исторический роман. Трилогия о начале Руси; №2.3." - читать интересную книгу автора

собираются к волжским переправам - мало им старого места! Тесно в степи,
тесно, степная вольность подобна весне - быстро минует она, и вновь ищи
нового, вновь уходи. А! Мир велик!
Сломав печать на глиняной фляге, покрытой гладкой поливой, Мстислав
налил серебряную братину, сам отпил и передал хану:
- За дружбу!
Хан сказал:
- Чтоб была между нами любовь, пока не поссоримся, ибо вечного нет!
Чтоб любовь между нами не потерялась от случая. А нарушится - так из-за
дела, и не стыдно нам будет обоим вспоминать слова этого дня!
Так будет, и что же сказать, и чем же поклясться, чтобы стало иначе
между Степью и Русью? Чем? И зачем? Не изменится нрав кочевника, и русский
не может иначе, как ответить ударом на удар. Так будем жить сегодня, не
думая о завтрашнем дне. Сильный с сильным могут друг друга понять.
Выпили. Еще налил русский, и вновь пили оба. Довольно!
- Теперь мы сыты, и нам хорошо, - сказал Туген. - Послушай
внимательно мой рассказ, русский друг.
И начал:
- Однажды кочевники спросили случайного гостя!
<Ты видел горы?>
<Видел>.
<Какие они?>
Рассказывая, он истратил все слова, что знал. И его спросили опять:
<Какие же горы?>
Его вновь терпеливо слушали, кивая головами: да, да. Когда у него
ссохлось горло и язык стал твердым, они спросили:
<Что же это такое, эти горы, о которых ты говоришь?>
В степи и до края, и за краем неба не нашлось бы ничего выше
верблюда. Посмотрев на юрту, гость сказал:
<Поставьте одну юрту на другую. И еще, и еще. Десять раз по десять
юрт, и еще десять по десять, и еще десять раз десять по десять>.
<Зачем это делать? - спросили кочевники. - Ветер унесет юрты, и у нас
нет столько юрт. И здравомыслящий человек не ставит юрту на юрту, он
разбивает их рядом. Мы просили тебя рассказать о горах, ты говоришь о
юртах>.
Гость возразил:
<Я рассказывал, я не могу рассказывать лучше>.
Кочевники, стыдясь за него, опустили глаза.
Его положили спать на почетное место, самое дальнее от входа, и дали
женщину, как полагается по обычаю. Утром его накормили, наполнили едой
седельные сумы. Его провожали двое - старый и молодой. В середине дня они
остановились у источника сладкой воды.
<Здесь мы тебя оставим, - сказал старший, - это граница нашего
племени. Ступай дальше без страха. Ты один. Мы в степи ничего не чтим, нам
ничто не свято, кроме гостеприимства. Посылай коня туда>, - старший указал
дорогу.
Степь лежала ровная, как утреннее озеро, и нежная, как щека девушки,
ибо это было в начале весны.
Старший, приказав младшему ждать, проводил гостя за границу на два
полета стрелы и сказал: