"Валентин Дмитриевич Иванов. Русь изначальная. Том третий. Исторический роман. Трилогия о начале Руси; №2.3." - читать интересную книгу автора

<Теперь для меня ты больше не гость. Я могу спросить тебя - кто ты?>
<Беглец. Я слагал песни, рассказы, притчи. Я поэт. Я неосторожно
оскорбил эмира. Там, - гость указал вдаль, - есть страна, откуда в наш
город приезжали купцы. Я подружился с ними. А назад для меня нет пути>.
<Может быть, может быть, - согласился кочевник. - Может быть, тебя не
забыли друзья. Надейся. И прими мой совет: не рассказывай в степи о горах,
а горцам о степях>.
<Ты знаешь горы! - воскликнул поэт. - Так почему же...>
Подняв руку, старший кочевник остановил своего бывшего гостя:
<Ты много говоришь. Ты спешишь спрашивать. Думай. Молчи и будь
осторожен. Обижаются не только эмиры>.
- Благодарю, - сказал Мстислав. - Вспоминается, я слышал подобное. Но
те рассказы перед твоим - мул перед конем.
- Да, да, - сказал Туген, - язык часто выталкивает слова для
развлеченья. Я хотел моим рассказом склонить ухо твоего разума.
- Ты успел в этом.
- Коль так, я рад, - подхватил Туген. - Я не хочу быть неразумным,
как беглец из рассказа. Я отдам тебе, князь, нечто значительное. Пойми
меня, не оскорбись. Прими же, я возвращаю тебе, князь, ибо это - твое, -
значительно закончил Туген. Положив руку на обитый кожей ларец, который он
принес с собой, хан поднял вверх глаза, читая немую молитву. Затем,
привстав, он вручил князю даримое.
Мстислав отстегнул застежки, приподнял крышку и снял шелковую
подушечку, сохранявшую содержимое. Внутри ларца, как в гнезде из пуха,
сидел верх человеческого черепа. Черновато-серая кость была обделана
серебром по краю. Печенежская застольная чаша! Не прикасаясь, князь поднял
глаза и посмотрел на хана. Тот трижды кивнул, отвечая на немой вопрос, и
закрыл глаза, чтоб оставить внука наедине со священными для него останками
деда.


Смерть - удел каждого. Для того, кто стремится к высокому, чьи мысли
летят и чьи желанья жгут, тело бывает на долгие дни подобно свинцовым
якорям, которые удерживают галеру. Бояться дедовской кости! Не было
страха.
Все глядят вверх, на великих счастливых людей: они, нагрузившись
армиями, оружием, коронами, крепостями, морями и вершинами гор, и толпами
подданных, и звездами с неба, выбили глубокие колеи, испестрили землю
каленым железом своих маленьких ног, сделав ее неровной и жесткой. И мы,
слепые, слепо кружим и кружим, выходя на их следы. Но есть другие, они
тоже оставляют следы, большие следы, которых не видно, так как мы все
помещаемся в них.
Внук княжил во следу, оставленном пяткой его деда. Святослав жил,
веря, что ему дано обладать землями по праву потомка Даждьбога, по праву
рожденного, а не сотворенного, как сотворены бык, дерево, рыба. Поэтому он
отказывался стать христианином, поэтому он презирал роскошь в одежде и
пище, эту радость рабов. Он постиг искусство управленья людьми и тайны
войны, не достигнув двадцатилетия.
Как потревоженная раковина неощутимо ослабляет свой костяной створ,
чтоб через невидимую щель почуять, ушел ли нарушитель ее покоя, так хан